А. В. Бузгалин (Профессор кафедры политэкономии МГУ)

УКРАИНА – ЗАПАД – РОССИЯ: МНОГОМЕРНОСТЬ ПРОТИВОРЕЧИЙ, ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ ПОЗИЦИИ.

Версия 08-14 (август 2014 г., Москва – Крым).

Часть 1.

         Хочу сразу оговориться: во-первых, мои размышления являются «провокацией» к диалогу. Во-вторых, они пишутся на протяжении вот уже четырех месяцев, дополняясь все новыми и новыми материалами, ибо ситуация в обозначенном в заглавии треугольнике развивается стремительно. Ниже читателю предлагается версия, завершенная 18 августа 2014 года. В-третьих, для анализа ситуации в/на Украине важно использовать системный диалектический подход. Для марксиста это звучит столь же очевидно, сколь и банально, но при этом такой подход используется крайне редко. Тем важнее его применить к анализу столь сложного предмета как противостояние в/на Украине.

 1. Предыстория и экономико-политическая подоплека противостояния.

         Подчеркнем: мы анализируем эту ситуацию в контексте социального пространства и в историческом контексте. Мы не ставим вопрос: кто прав, кто виноват, Россия или Запад, новое правительство Украины или кто-то еще, причем не совсем ясно, кто именно. Вопрос ставится несколько иначе: «Каковы социопространственные и исторические противоречия, которые породили существующую ситуацию в/на Украине?» (я буду пользоваться этим сочетанием через бэк-флеш, поскольку один из предлогов претендует на прозападный взгляд, другой – на прорусский)*.

Взглянем на проблему сквозь призму истории тех социопространственных параметров, в которых находится сегодня Украина со всем ее комплексом территорий, которые отчасти являются традиционно украинскими, отчасти – традиционно российскими, другие же сменяли своих покровителей на протяжении последних столетий много раз.

Украина прошла через смену [дез]интеграций на протяжении последних столетий несколько раз. Это касалось ее взаимодействия с Польшей, с Россией, это касалось целого ряда внутренних столкновений и войн на территории самой Украины на протяжении последних столетий, начиная от того, что происходило после Богдана Хмельницкого, через Полтаву, через ситуацию гражданской войны конца 1917-1922 гг. История последнего периода особенно поучительна. Часть националистов Украины воевала вместе с Германией и Австро-Венгрией, часть – против; прорусская часть населения объединялась то с красными, то с белыми в борьбе за единую Россию; часть противостояла и белым, и красным в борьбе за самостийную Украину. Вторая Мировая война (для нас – Великая Отечественная война) также прошла через территорию Украины и выделила там две группы людей, не считая тех, кто остался всего лишь жертвами этой страшной войны. Большая часть украинцев вместе с Красной армией боролась против фашизма во всех его проявлениях, абсолютное (но значимое) меньшинство состояло в отрядах Бандеры и различных националистических образований, использовавшихся в качестве карателей немецкими фашистами. По сути они оказались пособниками фашистами, подчас еще более страшными, чем их хозяева, хотя происходило все это под флагом национального освобождения Украины (общеизвестно, что фашизм широко использовал националистические движения, и Украина здесь не была исключением: власовская армия тоже была «Российской освободительной армией», в ней тоже присутствовали националистические лозунги, хотя, естественно, в обоих случаях эти образования были марионеточными и сугубо реакционными).

Этот контекст важен, потому что он вновь всплыл в сегодняшней обстановке, спустя более, чем полвека. И если 30 лет назад на Украине разговор о бандеровцах, оуновцах и т.д. в позитивном смысле был невозможен вообще, в том числе для сторонников перестройки в горбачевский период, то сейчас они для значительной части украинцев превратились в символ национального освобождения.

Второй важный компонент исторического процесса – известный нам шаг по передаче Крыма Украине. Пока существовал СССР, принадлежность Крыма к Украинской республике имела в значительной мере символический смысл, однако с 1992 года, после Беловежского сговора, украинский статус Крыма стал немалой проблемой.

Вообще с 1992 года «русский вопрос» стал более чем актуален в/на Украине, где произошло заметное деление не только по социально-экономическому и политическому признакам, но и по национальной и этнокультурной ориентациям. И здесь язык и культурное пространство оказались значимыми, при этом еще и «диффузными». Русскоязычное пространство на Украине было все-таки украинизировано, теперь там говорят на специфическом русском языке, в ряде случаев – на самостоятельном диалекте (как в Одессе), в ряде случае говорят на южнорусском наречии, которое «немного» украинское и давно проникло на территорию России.

То же самое касается и Западной Украины, в/на которой часть населения уже тяготеет в большей мере к центральным и восточно-европейским культурным пластам, нежели к собственно украинскому культурному наследию, становящемуся признаком провинциализма, от которого хотят избавиться (но не выходит…). То есть диффузия здесь прослеживается. Присутствует диффузия и в «середине», поскольку тот же Гоголь, Шевченко и многие другие великие деятели культуры принадлежат одновременно и Украине, и России; ими одновременно гордятся украинские националисты и русско-ориентированная часть Украины. Это единство особенно характерно для советской украинской культуры: если вы упомянете великого кинорежиссёра Довженко, певца Гнатюка, или создателей грандиозных самолетов «Антей», космонавтов или других героев, в том числе героев Великой Отечественной войны, то каждый – и украинец, и русский будет считать их своими.

Этот контекст важен. Противоречие Восток-Запад в/на Украине – это не столько два полюса, отделенные друг от друга национальным барьером с традициями противостояния, сколько диффузные пространства, где существуют мощные традиции единства, а история борьбы не слишком глубока, за исключением тех случаев, когда на острие противостояния выступают либо украинские националисты с профашистскими корнями, либо русские шовинисты.

Другое исторически важное обстоятельство – «шоковая терапия» (точнее политика «шока без терапии»), которая прокатилась по Украине так же, как и по России после распада СССР, в начале 1990-х. Один из результатов этих «реформ» – «прихватизация», то есть концентрация в течение очень короткого срока в руках ограниченного круга олигархов огромного национального богатства, особенно природных ресурсов и крупных производственных мощностей, выпускающих продукты переработки сырья (металлургия и т.д.). Это произошло почти одинаково в России и в/на Украине, причем и на ее Востоке, и на ее Западе. В результате бюрократически-олигархический капитализм, соответствующий по ключевым параметрам российскому, формировался в/на Украине на протяжении всех 1990-х гг., с одинаковыми, как и у нас, э/ин-волюционными этапами. Разница состояла в том, что в/на Украине не возникло своего В. Путина, вместо которого появились пародийные клоны Горбачева. Централизованная власть, таким образом, оказалась довольно слабой и нерешительной. Борьба олигархических кланов шла очень активно, с использованием этими кланами противоречий в области социокультурного пространства и национализма всех оттенков. Отсюда – значительная социально-экономическая «укорененность» конфликтов, которые на поверхности выглядят как сугубо этнические, культурные.

Результатом бесконечно тянущейся, так и не завершенной до конца политики экономических «реформ» в/на Украине стало формирование весьма сходной с Россией модели полупериферийной мутации позднего капитализма, где основная экономическая власть принадлежит кланово-олигархическим группам, сращенным с политической властью. Спецификой Украины является, однако, то, что, в отличие от нашей страны, там не произошло консолидации этой власти в единую пирамиду во главе с единоличным лидером, а сформировались два аморфных пространства олигархических группировок, одно из которых геоэкономически (а потому и геополитически) тяготело к России, другое – к ЕС.

Балансируя в условиях такого до поры «теневого» противостояния различных олигархо-бюрократических групп, не имевших существенных отличий в социально-экономических платформах, но жестоко боровшихся за перераспределения экономической власти в свою пользу, «западные» и «восточные» политические и общественные силы стали «заигрывать» с различными геополитическими союзниками и националистами. Для одних оказалось выгодно заигрывать с Россией как с геополитическим союзником и позиционировать себя на территории Украины, используя продвижение русскоязычного стандарта, выгоду дешевого газа и другие преимущества интеграции с Россией. Для других было выгодно продвигать идеи о национальной самостоятельности Украины, украинском языке и европейской ориентации этой страны, в отличие от «азиатской» России.

За этим, повторяю, скрывались очень серьезные социально-экономические конфликты одинаковых по своей экономико-политической природеакторов, связанные со стабильными (в отличие от краткосрочных политических) экономическими интересами противостоящих кланово-олигархических группировок. Политическая власть в этих условиях, манипулируя населением, позиционировала себя как единственное средство обеспечить баланс, компромисс противоборствующих сил.

В. Янукович был одним из символов такого компромиссного поведения, и для него разыгрывание «карты» национализма было важным компонентом. Насколько я могу судить, опираясь на мнение своих сведущих товарищей[1], предыдущая власть Украины «заигрывала» с националистами и профашистскими элементами, чтобы показать, кто может придти к власти, если их не изберут в очередной раз. Сформировалась этакая «полу-про-русская» ориентация, непоследовательная, колеблющаяся – власть несколько раз меняла свои решения относительно ЕС, России, оставаясь каждый раз в русле компромиссных, отчасти проевропейских, отчасти пророссийских решений, постоянно пыталась апеллировать к жупелу националистической угрозы. В результате «януковичи» сами же и усилили националистов, создав предпосылки для превращения их в реальную политическую силу.

В отличие от тактики заигрывания с националистами, линия на подавление левых носила последовательный характер, кто бы ни стоял у руля – их не пускали к власти, на них деструктивно воздействовали. Это касалось, с одной стороны, разрушения изнутри при помощи самых разнообразных политических технологий социалистической партии Украины, которая пыталась изображать проевропейскую социал-демократическую альтернативу, имея при этом пророссийскую культурную ориентацию (в социально-экономической и политической областях они были скорее западниками, в культурной – не отрицали близости с Россией и двуязычия). С другой стороны, Коммунистическую партию Украины фактически загнали в «гетто» русофильской ориентации, и она стала известна не столько своими социально-экономическими альтернативными программами, сколько однозначной поддержкой В. Путина как великого вождя, альтернативного нынешней власти и политике на Украине.

Последнее создало довольно неприятную атмосферу. Я не раз сталкивался с украинскими марксистами, коммунистами и представителями левых движений, особенно в восточной части Украины, где в Путине видели надежду на «спасение». Когда я пытался объяснять, какие экономические и политические последствия жители Восточной Украины получат в результате этого «спасения», мне объясняли, что это неважно, главное – им позволят говорить по-русски.

Такая инверсия социально-экономической и политической борьбы оказалась не случайной и очень значимой. И это при всем при том, что социально-экономическая политика В. Путина была более правой (в экономическом смысле – более либеральной, в политическом – более авторитарной), нежели «имевшая место быть» на протяжении последнего десятилетия политика В. Януковича или его предшественников. Последние были чуть более мягкими, чуть более социально-ориентированными в сфере экономики, и это один из парадоксов украинской ситуации.

Еще один важный аспект: социально-экономических различий в политике и программах прозападных и провосточных ведущих политических сил накануне кризиса практически не было. За теми и другими стояла власть олигархов, стремящихся привести к политическому господству чиновников, силовые структуры, идеологические формирования, институты, которые обеспечат продвижение их капиталов и максимальную прибыль от эксплуатации природных ресурсов и работников страны. Весьма символично то, что прорусских на (не «в») Украине поддерживали до недавнего времени одни олигархические кланы, связанные, как правило, с российским капиталом, а новое правительство в (не «на») Украине поддержали иные кланы – те, для кого более выгодна тесная интеграция с Западной Европой, и кто стремится перераспределить восточно-украинские ресурсы в свою пользу.

В этом смысле примечательно также и то, что руководителями восточных регионов новое правительство постаралось назначить западноукраинских олигархов: считалось, что они должны будут отдать свои деньги для помощи народу в восточной части Украины, но на деле они (подобно тому же Коломойскому) использовали свои капиталы для уничтожения народов этого региона.

Такова социально-экономическая предыстория противостояния. Речь шла, как видно из контекста, о переделе очень больших, а по украинским масштабам так и вовсе грандиозных – сотен миллиардов долларов – капиталов с возможностью стабильного извлечения прибыли в течение следующих десятилетий.

В этом плане столкновение в/на Украине – это миниатюрная «фарсовая» копия трагической ситуации, сложившейся в Европе накануне Первой Мировой войны, когда боролись однотипные экономические системы: в России – авторитарная модель военно-феодального империализма; в Германии, Франции, Англии – чуть более «цивилизованные» модели по сути той же системы, только с меньшим наследием феодализма и с большим развитием собственно капиталистических начал. Отличий было не так много, при этом внутри АНТАНТЫ они были более глубокими, нежели между АНТАНТОЙ и Центрально-Европейским блоком (монархическая Россия вместе с республиканской Францией воевала против находящейся с политической точки зрения в «промежутке» между ними полуавторитарной Германией, Австро-Венгрией и Ко). Основой противостояния двух блоков было сходство экономических базисов – империалистических капиталов, равно требовавших «переделить» экономическое пространство. Сюда можно также добавить геополитические амбиции огромных бюрократических государственных машин, которые были тогда (и остаются сейчас) сращены с капиталом.

Повторю: нечто похожее, но в виде «фарса» и в меньших масштабах, мы имеем сегодня в/на Украине.

 2. Многомерность противоречий: Украина

 А теперь давайте вспомним о диалектических противоречиях. На мой взгляд, они «рассекают» Украину по многим параметрам. Статью с акцентом на этой многомерности противоречий я написал и опубликовал на сайте «Альтернатив» еще в декабре прошлого года (напомню: тогда еще не было такого жесткого противостояния), специально подчеркнув, что ситуацию можно будет охарактеризовать только при помощи многомерной модели. Тогда я предположил, что в противостоянии, скорее всего, победят т.н. «проевропейские» силы, и, к сожалению, не ошибся. Но я не ожидал, что все зайдет так далеко. Случившееся представляется мне скорее следствием «субъективного фактора» и целого ряда эволюционных событий, когдаколичественный рост конфликтов привел к их перерастанию в качественно новое состояние – гражданскую войну. Но об этом – чуть позже.

Возвращаясь к противоречиям, важно пояснить, что означает их многомерность.

Социально-экономический пласт, как я уже сказал, в исходном пункте характеризовался своего «украинским крестом».

Одной осью противостояние было столкновение двух одинаковых по природе групп интересов крупных олигархических капиталов, сращенных с соответствующими государственно-политическими силами. Между ними, однако, существовали и некоторые различия.

Пророссийский олигархический капитал (исторически) был связан по преимуществу с промышленным рабочим классом и аграрной частью центральной и восточной Украины, где к тому же доминировало русскоговорящее население. Этот капитал был завязан и на российски-ориентированные потоки сырьевых ресурсов, товаров и капиталов.

Прозападные олигархи, в отличие от первых, были связаны в основном с так называемой мелкой буржуазией (которую можно условно назвать «средним классом»[2]), а также с внеклассовым слоем, который принято называть сейчас прекариатом[3]. Эти слои оказались в большей степени ориентированы на ЕС и, как следствие, в бóльшей степени вовлечены в орбиту прозападного или «западно-украинского» (по своей «прописке») капитала.

Так возникло деление, отчасти напоминающее ситуацию с Болотной площадью в России.

Однако была и другая ось противостояния: с одной стороны, олигархически-бюрократической, коррумпированной власти, от неэффективного всевластия которой устало большинство граждан как Запада, так и Востока Украины; с другой – то самое, до поры безмолвное, но при определенных условиях готовое на бунт большинство. Его «мычащим», слабо акцентированным политически и идеологически протестом и воспользовались организаторы Майдана. Этот протест, направленный на Россию как на [якобы] носителя главного олигархического зла и полу-искусственно созданного врага, до сих пор питает некоторый энтузиазм рядовых сторонников новой киевской власти (в данном случае я выношу за скобки правых националистов и фашистов, корни активности которых надо рассматривать особо). Самое парадоксальное, что этот же по своему генезису протест, в конечном итоге, лежит и в самой глубокой основе сопротивления граждан Новороссии.

Здесь требуется важное пояснение: автор намеренно сделал выше многозначительные оговорки: вставки «[якобы]» и «полу» в тексте не случайны. Дело в том, что народы России ни в коем случае не являются врагами народов Украины. Содержательно интересы большинства граждан России противоположны интересам не граждан Украины, а российских олигархов и контролируемой ими государственной власти. То же можно сказать и об Украине. Поэтому, намеренно повторю, наши народы ни в коем случае не являются врагами.

Другое дело – интересы тех, кто имеет в наших странах экономическую и политическую власть. Когда наши оппоненты указывают на то, что Россия есть страна олигархо-бюрократического капитализма, они говорят правду. Но очень часто они «забывают» сказать то, что и современная Украинская экономико-политическая власть носит не менее ярко выраженную олигархо-бюрократическую природу и прямо (в отличие от российской) превращает бандеровцев и Ко (т.е. однозначных фашистов) в героев (нынешние разборки внутри правящей клики между Порошенко, правым сектором и т.п. мало что меняют в сущности процесса).

В отличие от народов России и Украины у олигархов и государственных лидеров наших стран есть друг к другу серьезные счеты. Во многом эти счеты связаны именно с тем, что по природе они однотипны и равно хотят урвать кусок побольше.

И еще один важный аспект: хотя природа власти наших стран во многом сходна в их внешнеполитической ориентации есть большая разница: власти и олигархи Украины в настоящее время добровольно согласились на роль марионеток (нет, не просвещенной Европы, а…) военно-политического блока НАТО во главе с истэблишментом США, тогда как власти и олигархи России пытаются проводить хотя бы в некоторых аспектах анти-натовскую линию.

Анализом последнего аспекта мы займемся ниже, а сейчас вернемся к украинским противоречиям.

Многомерность украинских противостояний, естественно, касалась и касается и социально-политической расстановки сил.

Истоки этого противостояния – на Майдане, где столкнулись две тенденции.

С одной стороны, Майдан, так же как и Болотная, состоял в значительной части из лиц, стремящихся к западному (либеральному) типу социальной свободы, то есть свободы от [бюрократии, коррупции и политического манипулирования]. Это, как легко заметить, позитивные требования «здоровой» буржуазной демократии. Их выдвигали разные социальные слои. Среди них был и прекариат в различных его проявлениях: от «вечных» студентов до креативных продюсеров, получающих доходы в сотни раз больше «вечных студентов»; и значительная часть «среднего класса» (типичный например – работники туристического сервиса); и некоторые представители «элитной» (особенно – «гламурной») интеллигенции, которая по понятным причинам более ориентирована на Запад; и педагогического сообщества и т.д. Все эти слои выступали под четкими антибюрократическими лозунгами и опирались на молчаливую поддержку большинства других слоев трудящихся, уставших от слабого, непоследовательного, коррумпированного бюрократического правления В. Януковича, балансировавшего между прозападными и пророссийскими олигархами.

С другой стороны, оказалось то, что данные люди не были способны «взять» власть у В. Януковича. Для того, чтобы обеспечить смену элит, был необходим реальный политический переворот, на что ни Болотная, ни Майдан сами по себе не были и не будут способны. Не потому, что буржуазно-демократическая революция в принципе невозможна в наших странах, а потому, что и у нас, и в/на Украине «средний класс» политически труслив и не решителен.

Вот почему переворот произвели не массы преимущественно прозападной интеллигенции, вышедшей на площади и улицы Киева, а совсем другие силы: на втором Майдане (в отличие от Первого[4] и от Болотной) людей, реально возмущенных бюрократическим произволом и коррупцией властей, использовали как «массовку» иные, до времени находившиеся в тени, экономико-политические «акторы».

Подчеркнем: для переворота была нужна организованная и решительная, способная на насильственные действия сила, которая решает задачи, поставленные конкретным экономико-политическим классом, опирающимся на мощный материальный фундамент. Если говорить жестче, то для переворота, кроме возмущения масс, была нужна «проплаченная», политически ангажированная, способная к организации и дисциплинированному действию группа, которая по видимости выразит волю стремящихся сменить правившую правящую клику, а по существу приведет к власти новую группу олигархов и их политических представителей. Эта сила должна была быть и была завязана на соответствующих геополитических союзников (в данном случае – на Запад) и, повторим, смогла правильно использовать вышедшее на площадь население, требующее смены власти.

Такой силой оказались правонационалистические и профашистские группировки, выведенные на авансцену прозападными олигархами, сращенными, в свою очередь, с истэблишментом США и их союзников.

Другое дело, что игра с огнем фашизма до добра не доводит: правые националисты и фашисты, казавшиеся порошенкам марионетками, чем дальше, тем больше становятся опасными политическими соперниками в борьбе за власть, намереваясь взять под контроль возомнивших себя кукловодами нынешних прозападных украинских политиков. Чем закончится это противостояние правых прозападных либералов и правых националистов пока еще не ясно, но в любом случае уже понятно, что, во-первых, именно этот союз стал одной из основных причин перерастания конфликтов на Юго-Востоке Украины в Гражданскую войну и, во-вторых, что наивным надеждам «наивных» либералов-западников на формирование в/на Украине последовательно демократической, социально-ориентированной, идеологически плюралистической политической системы не суждено сбыться.

Таким образом, мы видим, что бóльшая часть пришедших на Майдан хотела одного, а получившие в результате власть сделали совсем другое(не иначе как здесь сыграл свою злую роль дух бывшего посла в/на Украине Черномырдина: «Хотели как лучше, а вышло как всегда»…).

Стоит отметить, что у прежней власти были вполне разумные альтернативы[5]. Однако все произошло «как всегда» и в результате никто не оказался в выигрышном положении. В условиях такого политического кризиса и безволия на первый план выходят организованные националистические группировки. В этом плане, на мой взгляд, ситуация стала аналогичной тем, в которых в 20-30-е годы ХХ века в Италии к власти пришли чернорубашечники, в Германии – нацисты и т.д.

Пока что на Украине данные группировки к власти не пришли, поскольку не имеют столь массовой поддержки, как в свое время нацисты в Германии. В современной Украине их не поддерживает большинство населения, а олигархам они пока что скорее опасны, чем полезны (во всяком случае, в качестве господствующей силы; как марионеток они их по-прежнему пытаются использовать, то и дело теряя контроль над «куклами»).

Но проблема в том, что в данный момент не существует другой силы, которая могла бы систематически осуществлять карательные функции, без чего нынешняя киевская группа, похоже, удержаться у власти не может. Реальными организованными структурами в/на Украине являются националистические профашистские группировки и, возможно, помощь НАТО, с одной стороны; некоторые отряды прорусски настроенных групп граждан, за которыми в тени маячит российская армия, – с другой[6].

В этом контексте особую важность приобретают противоречия внешнеполитических интересов действующих на украинском поле «игроков».

Напомним: если мы фиксируем многопростран- ственность противоречий в/на Украине, то становится понятно, что четкий вектор «добра» и «зла» выявляется с большим трудом. Мы имеем много разных «зол», которые бьют с разной силой по многим разным социальным слоям, и в этих условиях сложно (но все равно необходимо) оценить, где в итоге будет реализовано наиболее эффективное (и с чей точки зрения) решение.

Итак, если мы посмотрим на внешнеполитическое противостояние, то и здесь следует признать эффективность использования классического марксистского анализа, который говорит, что право – заложник социально-экономических интересов, лежащих в основе интересов внешнеполитических. Поэтому не стоит удивляться тому, что европейцы в отношении ситуации с Косово говорят одно, а в отношении Крыма – другое, равно как и тому, что российская власть была разных мнений по поводу права региона на самоопределение и суверенитет в первом и втором случаях. Истэблишмент и Запада, и России в обоих случаях исходят не из норм международного права. Последние, как известно, в весьма зыбки и используются, как правило, для подкрепления позиции тех, кто обладает достаточной экономико-политической силой, находя затем необходимые статьи тех или иных международных актов и доказывая выгодную им трактовку оных при помощи СМИ, пиар-давления и других методов политико-идеологического манипулирования.

Поэтому апелляция к нормам международного права в марксистском анализе возможна, но при этом надо постоянно подчеркивать, что господствующие в мире экономико-политические силы их нарушали, нарушают и будут нарушать. Эти нормы существуют преимущественно для того, чтобы в случае условного равновесия экономико-политических сил сдержать зреющую войну, заменяя ее на временное «бодание» в правовом поле. То есть пока ситуация находится в более-менее стабильном равновесии, можно «бодаться» в правовом поле, что и делают различные мировые политические силы. Как только ситуация усложняется и на кону появляются многие сотни миллиардов долларов или аналогичные по масштабам внешнеполитические выигрыши/проигрыши, право начинается отходить на второй план; если же суммы увеличиваются до многих триллионов – международное право «скромно» уходит в тень и мир «играет» по тем правилам, которые стоят на стороне бóльших триллионов. Сегодня у США и их союзников триллионов раз в 10 больше, чем у России, они лучше организованы и представлены более сильными структурами, в том числе, НАТО. Ergo?...

Нет, эта «игра» еще не закончена. России удалось выиграть в том, что касается Крыма, но в том, что касается Украины, мы стратегически, скорее всего, проиграем. И сильно.

Самое главное, однако, не в этом: на самом деле это не игра, а реальная борьба. Жестокая и опасная. Уносящая жизни, разрушающая города, уничтожающая культуру, тормозящая экономическое развитие…

Вернемся к нашему анализу.

В результате продолжающейся вот уже скоро полгода гражданской войны Украина оказалась во власти парадоксов, которые напоминали бы фарс, если бы не та жестокая цена, которую платят жители некогда единого и мирного государства Украина.

Сформулируем эти жесткие и жестокое противоречия.

Начав Майдан под лозунгами про-европейской, анти-олигархической демократической революции народы Украины получили возглавляемый олигархами военно-бюрократический режим, в котором не просто нарушаются, но попираются все т.н. «европейские ценности»: в/на Украине сокращаются все основные формы социальной поддержки; запрещены или находятся под жестким давлением оппозиционные партии; людей, которые выступают в защиту своих гражданских прав (в области языка, политических симпатий и т.п.) преследуют, избивают или сжигают заживо (как это случилось, например, в Одессе); инакомыслие (например, симпатии к России) преследуются; свобода слова попрана откровенной ложью официальных СМИ и жестокой цензурой… Все это можно было бы считать следствием особой обстановки – обстановки Гражданской войны, если бы не «закавыка»: причины этой войны напрямую связаны с попранием киевскими властями одного из фундаментальных демократических прав – права народов на самоопределение, на возможность самим определять нужен ли им шоколадный олигарх в качеств президента и украинские националисты в качестве его опричников; на право самим решать, на каком языке им говорить, работать, учить и т.п. Причем, напомним, первоначальные требования граждан тогда еще Юго-Востока Украины были очень умеренными и абсолютно укладывающимися в правовое поле международно-признанных норм: жители Донецка и Луганска выступали исключительно за федеральное устройство украинского государства[7].

На это требование им ответили артиллерией, бомбежками и танками…

Таковы жестокие парадоксы Украины.

Не менее противоречивы позиции и других участников конфликта.

 3. Многомерность противоречий: Запад и Россия

 Разумеется, интересы США и их союзников в отношении Украины зиждутся не на пустом месте. Они совпадают с интересами определенной части капитала и некоторых слоев населения Украины. И здесь борьба последних за демократию и т.п. ценности является частью искренней позиции некоторой части граждан ЕС и США, абсолютно правомерно и обоснованно апеллирующих к лозунгам, с которыми выходило большинство участников Майдана (как мы помним, это были по преимуществу демократические и позитивные лозунги, хотя на втором Майдане с самого начала были очень сильны националисты и фашисты).

В этом смысле стремление к уходу от власти коррумпированных бюрократов и олигархов, развитию демократии и т.п. было вполне обоснованным и благородным интересом, как ряда социальных слоев Украины, так и массы «рядовых» граждан Запада, искренне желавших своим украинским соседям жить в мире ценностей, которые они разделяют и которые сами по себе вполне достойны уважения. Автор этих строк также искренне желал бы народам Украины жить в самостоятельной, не подчиненной ни НАТО, ни Российским властям, демократической интернациональной стране с социально-ориентированной экономикой (хотя стратегически я, конечно же, мечтаю о равноправном союзе демократических социалистических Украины, России и других стран).

Но все эти интенции имеет мало отношения к сущностным интересам истэблишмента Запада и реальной политике нынешней власти в (уже не «на») Украине. Для них лозунги демократии и т.п. были и остаются не более чем камуфляжем существенных экономических и политических прото-имперских интересов, хотя (и этот парадокс я могу объяснить, но не могу понять) они, эти лидеры ЕС и США, субъективно искренне верят создаваемым ими же пиар-обманкам. В этом смысле пиар-компания в пользу Майдана, который поддерживали ЕС и США, оказалась по факту не более чем политико-идеологическим манипулированием. Точнее – превратной формой, которая, как известно, существует реально, но скрывает, «выворачивает на изнанку» истинное содержание.

Чтобы пояснять этот тезис использую фантастическую параллель.

Предположим, в ноябре 2013 года В. Янукович принял бы решение не в пользу России, а в пользу ЕС, ориентируя Украину на интеграцию в ЕС, причем самым решительным образом; также предположим, что он принял бы решение об отказе от использования русского языка как второго государственного в восточных и южных регионах Украины. Предположим, что в этом случае на Майдан вышли бы массы прорусски настроенного населения, которые начали бы штурмовать здания правительства, профсоюзов, мэрии, а В. Янукович использовал бы «Беркут» для защиты проевропейской ориентации Украины. Что стали бы делать в этом случае лидеры ЕС и США? Встали бы они на защиту масс и их интенций низовой демократии, или они бы поддержали коррумпированного автократа В. Януковича, точно так же, как в России осенью 1993-го они поддержали Ельцина, расстрелявшего из танков первый демократически выбранный парламент нашей страны?

Вопрос очевидно риторический.

Пресс-центр МЭФ

* В русском языке существует только один вариант написания словосочетания «на Украине». Все другие варианты являются орфографической ошибкой.

Редакция ОМТ.

(Окончание следует)