Игумен Кирилл (Сахаров).

О ПЕРСПЕКТИВАХ ДИАЛОГА СО СТАРООБРЯДЦАМИ

Корр.: Отец Кирилл, насколько правдивы возникшие предположения о том, что священноначалие, наконец, обратило на Вас внимание — появились намерения использовать Вас в «мирных целях», подключить Ваш потенциал для прорыва на старообрядческом направлении?

Иг. Кирилл: Я всегда был мирным человеком. Старался избегать крайностей, огульного критицизма, акцентировать, прежде всего, на положительных сторонах какой-либо личности или явления. Что касается Вашего вопроса об использовании меня в качестве орудия прорыва — мне об этом ничего неизвестно. Все это маловероятно — мой век приближается к шестидесятой отметке, нарастает ком болезней. Да и вообще, я при всей своей приверженности к уставности, ритму, все-таки, по своей природе в определенном смысле «свободный художник». Мне близок и симпатичен образ «барбоса», о котором поет наш замечательный певец Михаил Иванович Ножкин. Этому дворняге обещают комфортную конуру, все блага, а он мечтает быть не на цепи, «рвануть по подворотням» - в этой стихии он чувствует себя как рыба в воде.

Корр.: Ну, а все-таки, у Вас десятки материалов в СМИ на тему старообрядчества, в старообрядческой среде наряду с настороженностью к Вам, проскальзывает и симпатия. А потом, после воссоединения с Зарубежной Церковью наступила некоторая эйфория — настал, мол, черед и старообрядчества — пора собираться воедино всему русскому Православию.

Иг. Кирилл: Только наивные, поверхностно знающие старообрядческую среду люди, могут так рассуждать. Прямо какое-то шапкозакидательство. Почему-то считается, что Предстоятель РПСЦ митрополит Корнилий и его ближайший сподвижник протоиерей Леонтий Пименов «слабые звенья», через которых можно как-то воздействовать на старообрядцев в нужном направлении. Упомянутые личности, на мой взгляд, тактичные и любвеобильные люди, очень любознательные, рассудительные и общительные. Отсюда такое обманчивое впечатление об их податливости и уязвимости. Иллюзии о возможности их использования в качестве «троянского коня». Уверяю Вас, даже самый архилиберальный старообрядец никогда не согласится воспринимать как нормальное, равноценное явление — такие вещи, как обливательное крещение или партесное пение. А поскольку эти печальные явления в лоне Московского Патриархата приобрели большой масштаб — отсюда вывод о тщетности надежд на какое-то воссоединение.

Корр.: А Вас не пытались использовать в качестве «троянского коня», внедрить для «приручения» старообрядцев?

Иг. Кирилл: Такие суждения имеют место быть. Для определенной категории старообрядев что бы я ни говорил, как бы не оправдывался — все будет напрасно: «шпиён» - и все тут!

Корр.: Тогда в чем смысл Вашей очень заметной активности на этом направлении, что движет Вами?

Иг. Кирилл: Я от природы очень любознательный человек — ничего с этим не могу поделать. Любая активность в нашем подозрительном обществе, тем более в такой замкнутой среде, которой является старообрядчество, вызывает напряжение. Отдельные проницательные старообрядцы, как, например, редактор журнала «Церковь» Александр Васильевич Антонов, меня давно раскусили: «Мы долго думали: вот странный человек, приходит, расспрашивает, интересуется, «разнюхивает». А потом поняли, что это безобидный, просто любознательный человек».

Корр.: Хорошо. Но ведь эта любознательность и общительность чреваты неизбежными неприятностями. Вы и писали о некоторых инцидентах при общении со старообрядцами.

Иг. Кирилл: Были еще и неописанные. Как-то одна прихожанка нашего храма попросила меня в день памяти св. благоверной княгини Анны Кашинской, день своего ангела, послужить у нее на даче молебен этой святой. Это в Подмосковье, в районе Гуслиц. Там компактно проживают старообрядцы. Дело было в субботу. Одну из приглашенных на молебен подвозили старообрядцы. Она поделилась с ними о моем приезде. Поскольку дело было в субботу, я попросил разрешения у старообрядческого священника в близлежащем храме поприсутствовать на всенощном бдении. Во время службы в храм вошло несколько суровых бородатых мужиков (на их фоне я смотрелся как тщедушный интеллигентик). Они, внимательно все осмотрели «буравчиками» из-под нависших бровей и удалились. Мне рассказывали, что они приезжали и на дачу прихожанки, расспрашивали о целях моего приезда: не агитировать ли? Не переманивать ли приехал? И т.п. Еще на одном старообрядческом сайте возмущались: вот, мол, разъезжает по подмосковным старообрядческим приходам, обхаживает их...

Корр.: Почему такая подозрительность?

Иг. Кирилл: А у нас вообще подозрительное общество. Десятилетия доносительства не прошли даром. Я как-то исповедовал в знаменитом Доме на набережной, находящемся рядом с нашим храмом, одну древнюю старушку — многолетнюю узницу ГУЛАГа. Так вот, мои естественные наводящие вопросы она восприняла в штыки, подозрительно. Чего, мол, он выведывает? Вот сейчас Патриарх инициировал воссоздание общинной модели приходской жизни. Попробуйте составить анкету на потенциальных членов общины, чтобы знать, допустим, образовательный уровень человека, дабы не поставить дворником выпускника МГИМО или Литинститута, а руководителем Издательского отдела обладателя диплома об окончании восьмилетки. Уверяю Вас, что будут подозрения, что сведения собираются не иначе как для подачи в ФСБ. А потом будут петь: покажите мне такую страну, где под рясой скрывают погоны сотрудники спецслужб. Я как-то обзванивал членов общины, интересовался, у всех ли освящены квартиры — ну, чтобы у всех была полнота во всех отношениях. Представляете, после этого одна прихожанка отошла от нас, мотивируя это тем, что батюшка набивается, стремится проникнуть в квартиру под предлогом ее освящения, а на  самом деле, для того, чтобы овладеть ее квартирой...

Корр.: Вы упомянули отца Леонтия Пименова. Вы по-прежнему с ним плотно общаетесь?

Иг. Кирилл: От случая к случаю, плюс консультации по телефону по богослужебным вопросам. Не так давно виделись в Андрониковом монастыре на открытии цикла лекций по истории старообрядчества. Показывали видеофильм о строительстве безпоповцами часовни в Пустозерске, на месте гибели протопопа Аввакума. Автор фильма – главный редактор издательства «Третий Рим» М. Е. Пашинин сказал перед фильмом: «Мы строили для всех». Еще посетовал, что епископ Иаков, глава Нарьян-Марской епархии резко ополчился на часовню, требует ее сноса, называет Аввакума государственным преступником. О. Леонтий после впечатляющего фильма сказал: «Молиться вместе нам нельзя, трапеза возбранена… Ну а бревно вместе положить можно? Или вместе гвоздь забить?!» Идем с ним по музею. Навстречу маленькая девочка. Он: «Это одна из моих пятнадцати внучек». Я: «А у меня только трое» (двоюродных, детей  племянников). 5:1 в Вашу пользу, отец Леонтий. Исходя из демографической ситуации – будущее за вами».

           Не так давно посетил приход о. Леонтия в г. Орехово-Зуево. Он сам ценитель и любитель знаменного пения и поэтому неудивительно, что у него в этом плане все на высоте. Мне, однако, показалось пение слишком на высоких тонах, какое-то порывистое, надрывное несколько. У нас более спокойное, ровное. Устройство храма идеально, все очень гармонично, аскетично, никакой вычурности. Полы уникальны - они выложены смальтой, в каждом помещении свой рисунок – можно экскурсии водить. Глядя на пол собственно в храме, возникла ассоциация с разноцветной пастилой или зефиром.

Корр.: Разве нет  недостатков? Идеального ведь на земле нет ничего, и в принципе быть не может.

Иг. Кирилл: Я обратил внимание на то, что был праздничный день, а колокольного звона не было. На это был ответ: «Звонарь не пришел». Я так отреагировал: «А у нас, если нет кого-то из группы звонарей, любой прихожанин может подняться на колокольню и несколько раз ударить в колокол в положенные по уставу моменты». За 25 лет нашего бытия было немного срывов со звоном – для таких случаев у меня хватит пальцев обеих рук.

Корр.: Что еще Вам запомнилось при общении с о. Леонтием? Что для себя Вы приобрели, наблюдая за службой?

Иг. Кирилл: Что касается службы, то, например, при каждении священником на пении «Величит душа моя Господа» впереди со свечой идет стихарный. Что на 1-м часе священник не полностью разоблачается, а только снимает фелонь и еще ряд нюансов. А из рассказов о. Леонтия запомнил два момента. Первый, как однажды подошли к нему два так называемых бомжа. Один просит, явно лукавя, на хлеб насущный, а другой говорит более откровенно («похмелиться надо») и при этом ссылается на свт. Иоанна Златоуста, мол, вы не должны мне отказывать: «просящему – дай». Я подумал: «Если уже бомжи начинают цитировать святых отцов, стало быть, процесс воцерковления нашего народа значительно продвинулся вперед». И второй. Подошли к о. Леонтию, старообрядческому священнику, двое приезжих военных поговорить. Желая расположить его к себе, стали «поливать» никонианство. О. Леонтий спрашивает: «А чем же оно вам так насолило?» Один из них ответил: «Отлучили от Церкви Льва Толстого, а он мой кумир»…

Корр.: Хотелось бы в заключение прямо спросить Вас: Вы пессимист в отношении перспектив диалога со старообрядцами и возможного объединения с ними?

Иг. Кирилл: По большому счету, да. Улучшение климата, дальнейшая разрядка напряженности, конечно, возможны. Но не более того. Никаких радужных перспектив я не вижу. А что вы хотите? Даже более полная по объему служба по обычному чину — «коротка кольчужка» для многих священников, то что говорить о большем? Попробуйте предложить прочитать кафизму не по 5-10 стихов на каждой «Славе», а полностью; прочитать на первом часе не один псалом «Милость и суд воспою Тебе, Господи», а три, положенные по уставу. Или предложите регенту правого хора пропеть не треть 1-го антифона «Благослови душе моя Господа», а полностью... Я как-то служил в одном монастыре Литургию и попросил иеродиакона на сугубой ектенье вставить прошение то ли «о путешествующих», то ли «перед началом всякого доброго дела», а он недовольно поморщился, затягиваться, мол, будет служба. Помню, как я, юный монах, уставщик только что открывшегося Данилова монастыря, восторженно поделился с одним священником о возрождении у нас уставной службы, в частности, о чтении поучений. На что он скептически заметил: «И на несколько минут затягивать всенощную батюшке не с руки, это будет службу затягивать». Так что, если эти вещи являются неподъемной ношей, то что говорить о продолжительной службе по старому чину со знаменным распевом и многочисленными поклонами.

Корр.: И все-таки, что Вас привлекает в этой сфере, что движет Вами?

Иг. Кирилл: Сердцу не прикажешь. Мне нравятся истовые службы, крепкие устои быта, строгость нравов, которыми всегда отличались старообрядцы. И, наверное, чувство вины: зачем отторгли такой большой массив не самых плохих русских людей, «переломали кости» многим из них?! Я был бы очень рад, если моя скромная деятельность послужит уменьшению зла в этом мире, хотя бы немножко.

(Интервью дано газете «Русский Вестник» 21 сентября 2014 г.)