Игумен Кирилл (Сахаров).

ЗАРИСОВКИ ИЗ ДЕТСТВА И ЮНОШЕСТВА.

Но если у человека такая структура личности, что он это не воспринимает - зачем насиловать природу? Также и с иностранными языками: и в школе, и в институте, и в Семинарии, и в Академии. Я мог воспринимать только буквальный перевод с английского на русский. А вот украинским языком овладел, но в школе немного им тяготился. Надоел он даже в одно время, я говорил родителям: «давайте переедем в Воронежскую область - там не учат украинский язык». Этот язык от жизни, есть в нем своя изюминка. Когда я бываю в украино-язычной среде, то пользуюсь украинским. В Почаеве несколько проповедей произнес на украинском языке, в Донбассе часть проповеди произносил специально по-украински, хотя здесь в этом нет никакой необходимости.

Еще мне не давались физика и черчение. А по истории помнил все один к одному. Очень схватывал правописание по русскому языку. Синтаксические моменты чувствовал, где какой знак поставить. Слаб был по физкультуре. Однажды публично поспорил с учителем географии – неприятный был разговор. Наказал сам себя – постригся наголо…

…Поездки в деревню – открытие сельского мира: особенно были приятны хатки с соломенными крышами, лошадки, овечки. Помню, как отец сажал меня на лошадь, как он раскрыл рот барашку и засунул ему соску с молоком… Лошадки табуном проходили мимо нашего дома, мы их с забора погоняли веткой. «Детская!» - кричал нам отец, когда начинался мультфильм, и мы со двора стремглав мчались в дом.

…Еще очень важный момент – мимо нашего дома проходила дорога к кладбищу, в 50-е годы ее проложили из булыжника. Все детство прошло под знаком похорон, часто под окнами шли с музыкой или пением «Святый Боже»… Один раз был даже священник. Я иногда приходил на кладбище. Запомнилось, когда хоронили 14 человек, погибших на шахте. Однажды с другом Сергеем ходили по кладбищу, и на одном памятнике нам показалось, что глаза человеческие – очень живые – они, как будто вращались. Мы в страхе бежали…

Хоронили какого-то мужчину. Его молодая дочь очень горевала о почившем. Когда гроб опустили в могилу, она вырвалась из державших ее рук и прыгнула в могилу. Потом ее с трудом вытаскивали.

…Ресторан, мать там работала. Приходил туда к ней я один или с братом, мать нам хороший обед приносила в отдельную комнату. Вечером ее провожали домой – километра полтора. Ресторан «Восток»… У меня был двухколесный велосипед «Салют», на котором я много ездил. Однажды оставил у магазина и его украли, потом как-то пошел на пруд и увидел свой велосипед, узнал, отдали…

У отца был автомобиль «Москвич», потом его продали, гараж стал пустым. Построили отдельный домик на месте гаража, оклеили его обоями, стало очень уютно, по сути – келья. Домик, естественно, летний. Я его оклеил видами храмов, расставил фотографии. Мне тогда было лет 14-15, еще в школе учился. Потом отец мой домик расширил, а после того, как я уехал в Москву, он сделал себе там мастерские – слесарную и столярную. Отец за свое трудолюбие был всеми очень уважаем. Он никогда не заискивал, всегда говорил правду в лицо, отличался прямолинейностью и неспособностью скрывать свои чувства. Если у него плохое настроение, то это было видно. От отца я унаследовал болезненность и стеснительность.

Чаще всего приходил в дом к Сергею. Играли в войну с ним и его братом Александром, в выбивной (мяч), на велосипедах катались.

Поливали дворик из шланга, ведрами и лейкой, ухаживали за огородами, участками за путями с кукурузой, подсолнухами и картофелем. Но не перетруждался, не помню, чтобы был особый напряг. От инструментов всяких был далек.

Девочки? Какая-то была нелюдимость. В школе не было знакомств. Это же не юнкерское училище. Симпатии были. Свиданий, прогулок, невест не было за все время учебы в школе. Брат Виктор был более контактным, пользовался вниманием, у него была невеста в школьные годы и у Володи тоже. Я был больше в тени, они были более смелые, спортом занимались. Не помню, чтобы в наш дом ступала женская нога – ни со стороны братьев, ни с моей за все годы…

- Как бабушку звали?

Евдокия Васильевна. Тоже Евдокия, как мать. По имени-отчеству здесь было не принято называть, просто звали, к примеру, «баба Параня» или «Кондратьевна». Соседка была у нас Кондратьевна. Помню смерть ее матери. Гроб. Кондратьевна плачет. У меня после этого была… обостренная память смерти. Едем мимо кладбища после прополки, и мысль приходит в голову: «А что после смерти будет?»

…В начальной школе я был маленький ростом, потом наступил перелом. В классе я был одним из самых физически слабых, не мог конкурировать с другими в этом плане. Не пользовался вниманием со стороны женского пола. На 23 февраля больше всех подарков было у Коли Карташова – забияки, который всех девочек колотил, он на первой парте сидел.

А вот еще вспоминается такая глупость, граничащая с дуростью. Как-то мы с другом Сергеем проникли через заграждения с колючей проволокой, приблизились к действующему террикону (это такая пирамида из угольной породы) – характерная для Донбасса деталь пейзажа.

Вот вагонетка с породой, напоминающая броневик времен Первой мировой войны, медленно достигает пика террикона. Останавливается на несколько секунд, как будто прицеливается, наводит орудие на цель, и раскрывает свои боковые бортики – это напоминает взмах крыльев железной птицы. Куски породы разлетаются в разные стороны и с грохотом скатываются вниз.  Наше «искусство» заключается в том, чтобы быстро ретироваться от подножия террикона в сторону, увертываясь при этом от летящей породы. Помню, убегая, я упал, поранил пальцы на ноге, огромная глыба пролетела близко от головы…

…Игра, когда раскрывается мнение друг о друге в записках. Кто-то написал обо мне: «странный человек: ни рыба – ни мясо, замкнут, непонятен». Я себя чувствовал неуверенным в школьные годы: природная болезненная стеснительность, физическая слабость. Я был целиком и полностью погружен в религиозную стихию, а поскольку это было опасно, то замкнут. С 10 класса начинается интенсивное чтение. Отсюда начинается запись прочитанных книг – в основном сначала классика. Иногда ловил себя на том, что накручивал количество в ущерб качеству.

- Были ли в детстве откровенные отношения с кем-нибудь?

Нет, особой откровенности не было ни с кем. С матерью не получалось – она слишком за все переживала, если с ней поделиться трудностями, в ответ будут слезы и опасения. И с отцом тоже откровенности не было. И с братьями не был близок по духу, был непонятен для них. Стал изгоем в семье. «В семье не без урода, - слышал в свой адрес, - лучше бы ты пил, гулял! Дьячок, с бабками связался». Духовного отца тоже не было… Не было мысли о том, чтобы жениться, семью завести. Красота богослужения, притягательность церковных служб с ранних лет запали мне в душу, захватили все мое существо. Это способствовало более глубокой вере.