К 20-летию Международного журнала Русского Зарубежья «Б. В.».

Джим Паттерсон

МЕТЕОРИТНАЯ ЖИЗНЬ ПУШКИНА.

ПУТЕШЕСТВИЕ В АРЗРУМ.

(письма, воспоминания, дневники).

               (Отрывок).

               Пушкин отправился на Кавказ 6 мая 1829 года. Путешествие в Арзрум произвело невероятное впечатление на Пушкина. Достаточно вспомнить слова Гоголя о нем.

               "Судьба, как нарочно, забросила его туда, где границы России отличаются резкою, величавою характерностью, где гладкая неизмеримость России прерывается подоблачными горами и обвевается югом. Исполинский, покрытый вечным снегом Кавказ, среди знойных долин, поразил его; он, можно сказать, вызвал силу души его и разорвал последние цепи, которые еще тяготели на свободных мыслях. Его пленила вольная поэтическая жизнь дерзких горцев, их схватки, их быстрые, неотразимые набеги; и с этих пор кисть его приобрела тот широкий размах, ту быстроту и смелость, которая так дивила и поражала только что начинавшую читать Россию. Рисует ли он боевую схватку чеченца с казаком - слог его молния; он так и блещет, как сверкающие сабли, и летит быстрее самой битвы. Он один только певец' Кавказа; он влюблен в него всею душою и чувствами; он проникнут и напитан его чудесными окрестностями, южным небом, долинами прекрасной Грузии и великолепными крымскими ночами и садами. Может быть, оттого и в своих творениях он жарче и пламеннее там, где душа его коснулась юга. На них он невольно означил всю силу свою, и оттого произведения его, напитанные Кавказом, волею черкесской жизни и ночами Крыма, имели чудную, магическую силу..."

             Помните эти строки из «Евгения Онегина»?

Он видит: Терек своенравный

 Крутые роет берега;

Пред ним парит орел державный,

Стоит олень, склонив рога;

Верблюд лежит в тени утеса,

В лугах пасется конь черкеса,

И вкруг кочующих шатров

Пасутся овцы калмыков.

Вдали - кавказские громады...

                      О его путешествии пишет газета 'Тифлисские ведомости": "Надежды наши исполнились: Пушкин посетил Грузию. Он недолго был  в Тифлисе; желая  видеть  войну, он испросил дозволения находиться в походе при  действующих  войсках... Первоклассный  поэт  наш  пребывание свое  в  разных  краях России означил произведениями, достойными славного его пера: с Кавказа дал он нам "Кавказского пленника", в Крыму написал "Бахчисарайский фонтан", в Бессарабии - "Цыган", во внутренних провинциях писал он прелестные картины "Онегина". Теперь читающая публика наша соединяет самые приятные надежды с пребыванием А. Пушкина в стане Кавказских войск и вопрошает: чем любимый поэт наш, свидетель кровавых битв, подарит нас из стана военного. Подобно Горацию, поручавшему друга своего опасной стихии моря, мы просим судьбу сохранить нашего поэта среди ужасов брани". (28 июня, 1829)

         Интересны воспоминания М. И Пущина, брата декабриста Ивана Пущина: "Однажды, уже в июне месяце, возвращаясь из разъезда... я сошел с лошади прямо в палатку Николая Раевского... Не могу описать моего удивления и радости, когда тут А.С. Пушкин бросился меня целовать... Пушкин радовался, как ребенок, тому ощущению, которое его ожидает... Поэт, в первый раз услышав около себя столь близкие звуки войны, не мог не уступить чувству энтузиазма. В поэтическом порыве он тотчас выскочил из ставки, сел на лошадь и мгновенно очутился на аванпостах. Опытный майор Семичев, посланный генералом Раевским вслед за поэтом, едва настигнул его и вывел насильно из передовой цепи казаков в ту минуту, когда Пушкин, одушевленный отвагою, столь свойственною новобранцу-воину, схватив пику после одного из убитых казаков, устремился противу неприятельских всадников.

           Можно поверить, что донцы наши были чрезвычайно изумлены, увидев пред собою незнакомого героя в круглой шляпе и бурке. Это был первый и последний дебют любимца муз на Кавказе".

      А вот другое воспоминание о пребывании Пушкина в районе Арзрума, записанное со слов есаула Ханжонкова:

"В 1829 году я находился на Кавказе, служа офицером в конной донской артиллерии...

    Вот приезжаю я в Кар-Агачи часов в 10 утра на лихом донском коне, проехал шагов двести, как отворяется окно и знакомый драгунский офицер Папков кричит: "Ханжонков, заезжай к нам, пожалуйста, заезжай!"... В это время подошел к открытому окну незнакомый мне господин, в статском сюртуке серого цвета, и, обращаясь ко мне, сказал: "Да заезжайте же хотя на минуту". - Не могу объяснить, почему, но я невольно повиновался приятному голосу этого незнакомца и заехал к Папкову. Вхожу в комнату, здороваюсь с Папковым и кланяюсь незнакомцу. Тогда Папков, указывая мне на этого господина, спрашивает: "Знаешь, кто это такой?" - Я отвечал, что не имею удовольствия знать. "Это Александр Сергеевич Пушкин", - сказал Папков. Представьте ж себе, как я был озадачен этим именем и самим Пушкиным, хотя и знал, что он был тогда на Кавказе. Сначала я сильно сконфузился и не помню уже, как отрекомендовался ему. Пушкин улыбнулся, пожал мне руку... Даже и теперь, на старости, я чувствую истинное удовольствие при воспоминании этого знакомства и благородного характера Пушкина..."

           Ханжонков был свидетелем ссоры двух офицеров Папкова и Караяни, неизбежной дуэли между ними и того, как Пушкину удалось предотвратить трагедию.

            "Случилось это неожиданно, вдруг, и никто уже не мог остановить ссору, и даже сам Пушкин. Сильно раздраженные Караяни и Папков оба обратились к Пушкину с просьбою - быть у них секундантом. Горячо и настойчиво уговаривал соперников Пушкин, превосходно говорил он, обращаясь то к Караяни, то к Папкову. Все мы также просили их примириться, но напрасно; они были непреклонны и просили Пушкина в секунданты.

              Видя, что убеждения не помогли, огорченный и задумчивый Пушкин начал ходить по комнате. Ожидали его ответа. Пушкин остановился и, обращаясь к Караяни и Папкову, сказал: "Хорошо, господа, у одного из вас я буду секундантом, по жребию, а другого секунданта вы позвольте выбрать мне. Согласны?" - Караяни и Папков согласились. Время и место были назначены: завтра, в шесть часов утра, в небольшой рощице близ Кар-Агачи: драться на  пистолетах.

               Решимость Пушкина быть секундантом и удивила нас, и порадовала. Пушкин сделал два билета, написал фамилии соперников, положил в шапку и поднес Караяни и Папкову. Они вынули билеты: Пушкин - секундантом у Папкова. Секундантом Караяни Пушкин избрал князя Мадатова... Пушкин был сильно встревожен, хотя и старался казаться спокойным.

            Нас, офицеров, было двенадцать человек, и почти бессонную ночь мы провели у Пушкина. Сам он не спал и два раза уходил куда-то с Мадатовым. Вот начало рассветать, и все офицеры, кроме Мадатова, ушедшего вперед, вышли от Пушкина с большою осторожностью и направились к рощице, к которой через полчаса приехал Караяни с Мадатовым, а вслед за ними и Папков с Пушкиным. Пушкин поздоровался с Караяни и Мадатовым, переговорил с последним, и когда соперники стали на указанных местах с пистолетами, тогда Пушкин, обращаясь к ним, сказал: "Господа, прошу слушать команду - стрелять по третьему разу. Начинаю: "раз".

               Вдруг заиграл оркестр музыкантов, искусно скрытый в рощице, а мы, офицеры, каждый с двумя бутылками шампанского в руках, мгновенно стали между Караяни и Папковым... Помню слова Пушкина: "Господа, если совершится убийство, то оно погубит и меня с вами, и всех нас. Умоляю вас именем Бога и России - помиритесь". Пушкин был страшно взволнован, тяжело дышал, и сверкающие глаза его наполнились слезами: быстро подходил он то к Караяни, то к Папкову, но они не поддавались. Наконец, Папков опустил пистолет, подошел к Караяни и сказал: "Караяни, я не прав перед тобою за сказанные вчера оскорбительные слова и прошу меня извинить.

             Караяни подал руку Папкову. Все обрадовались и бросились обнимать и целовать Караяни, Папкова и Пушкина... Так счастливо окончилась эта дуэль и оставила самое отрадное воспоминание в жизни. Пушкин очаровал меня, и я почувствовал благоговение к этому отличному человеку. Да и все общество офицеров было под влиянием таких же чувств, тем более, что Пушкин не показывал и вида своего несравненного преимущества над нами, а держал себя как лучший друг-товарищ... Потом я еще раз повстречался с Александром Сергеевичем Пушкиным в Азиатской Турции, на Саганпуге, за Карсом.

             Верхом на великолепной арабской лошади он подъехал вместе с Караяни к нашей батарее. Издали узнал меня и закричал: "Здравствуй, Ханжонков. А что, тебя еще не убили?"

- Слава Богу, Александр Сергеевич, как видите - жив и здоров.

- Ну, и слава Богу.

             Офицеры сейчас же окружили его. Минут с пятнадцать он побеседовал с ними, спросил о здоровье знакомых ему офицеров, простился с нами и вместе с Караяни уехал к следующей батарее. Это было последнее свидание мое с незабвенным Александром Сергеевичем Пушкиным. В роковую минуту для него не нашелся посредник-благодетель, каким был он сам, и пал безвинно гениальный человек, литературной и народной нашей славы..."

Журнал «Б. В.» №6 (23) 1999 год.

*Джим Паттерсон – поэт, литератор, один из первых авторов, вошедших в Редакционный совет Международного журнала Русского Зарубежья «Б. В.». Мальчиком снялся в фильме Г. Александрова «Цирк» вместе с Л. Орловой. Мать – известная советская художница и модельер Вера Аралова. Отец – Ллойд Паттерсон, американец, в 30-е годы прошлого века приехавший в СССР и принявший советское гражданство. Работал в «Голосе России» в Москве. Скончался от последствий немецкой бомбежки во время Великой отечественной войны.

** Фото из архива журнала «Б. В.» и из интернета.