Игумен Кирилл (Сахаров).

У ФРАНЦИСКАНЦЕВ В СТОЛИЦЕ ТРЕТЬЕГО РИМА.

         Для меня, человека любознательного и дотошного, религиозная панорама столицы представляет особый интерес. Не первый раз я описываю свои впечатления, посещая инославные храмы. Несмотря на свой устойчивый имидж «консерватора-фундаменталиста», я искренно и непредвзято, видит Бог, стараюсь описать всё увиденное. Конечно, у меня есть своя чёткая, определённая позиция, что, впрочем, не мешает проявлять благожелательность и объективность. У меня, например, осталось очень хорошее впечатление от пребывания нашей паломнической группы в польском католическом монастыре во время поездки в Рим и от общения с католическим священником из Литвы, который присоединился к нашей группе. Мне претит, когда я слышу очевидную тенденциозную позицию, на которую нанизывают тщательно подобранные факты, априори отказывая оппоненту в малейшей искренности. По этой причине неоднократно обвинялся в проявлениях симпатий в связи с неангажированным видением предмета своих изысканий.

         Добрался, наконец, и до католического монастыря – единственного в Москве. Он мужской, посвящён католическому святому Франциску Ассизскому. Не получилось побывать в день его памяти, посетил в обычный будний день.

         Францисканцы – один из самых влиятельных и могущественных орденов Католической Церкви. Франциск,  его основатель, жил на рубеже XII-XIII вв. У католиков он считается покровителем Италии. При жизни Франциск помогал нищим и ухаживал за больными в лепрозории. Поступавшие во францисканские монастыри были обязаны продать своё имущество и раздать нищим. Францисканцы были активными в сфере образования. В настоящее время они контролируют ряд университетов и имеют свои издательства. Вместе с доминиканцами они осуществляли функции инквизиции. В настоящее время францисканцев около 30 тысяч. В России имеется пять францисканских монастырей. Разрешение на строительство францисканского монастыря в Москве было дано ещё Петром I в начале XVIII века. Ныне действующий их монастырь был открыт в 1996 году.

         Первая неожиданность при подготовке моего посещения - это большие затруднения в плане получения информации – телефоны и монастыря, и кафедрального собора либо не отвечали, либо люди на другом конце провода не знали что ответить. А если и отвечали, то давали неполную информацию. Так, сообщили, что на неделе мессы будут в монастыре только в пятницу и субботу, а оказалось, что они проходят там ежедневно (в воскресные дни братия обители приходит молиться в кафедральный собор, либо едет в Калугу – в тамошний католический храм). Никаких внешних доказательств наличия в Шмидтовском переулке католического монастыря обнаружить не удалось. Управа Пресненского района, небольшой парк в честь «Героя России – гордости Москвы» Проничева Е. В., жилые дома. Бросилось в глаза обилие видеокамер, которые, конечно же, зафиксировали странного господина с длинными волосами, снующего вокруг зданий в столь ранний час. Наконец, наткнулся на здание, справа от дверей которого вывеска «Францисканский монастырь». Обошёл вокруг, обнаружил ещё одну вывеску «Культурный центр францисканцев». В этом же доме различные гражданские учреждения. Всматриваюсь в архитектуру дома, помещения в котором арендуют францисканцы, и удивляюсь – всё-таки что-то, напоминающее базилику, просматривается.

         Месса по расписанию начнётся в 8.30. Жду, когда потянется народ с тем, чтобы и самому нырнуть вглубь здания. Увы, никто не устремляется в заветную дверь. Наконец, решаюсь – нажимаю кнопку домофона и робко озвучиваю своё желание: «Хотел бы побывать на мессе». Дверь мгновенно открывается и колоритный францисканец в коричневом подряснике с капюшоном, откинутым на спину, препоясанный толстой белой верёвкой, спускающейся до пола, обутый в сандалии, молча показывает мне на открытую дверь храма. Он с достаточно длинной бородой, на голове маленькая шапочка, прикрывающая темя. Я пытаюсь завязать мини-разговор, увидев, что почти никого нет, но тщетно – францисканец молча удаляется вглубь помещений. Вот она разница в менталитетах Запада и Востока. Мы всё-таки более общительны и контактны, у нас нет такой, характерной для Запада, заорганизованности. Помню, как несколько лет назад во время «Славянского хода», проходившего под руководством О. А. Платонова по странам Европы, мы, будучи в Германии, остановились в одном поместье. Был концерт, а затем приём с угощениями. Наши только вошли во вкус, широкая русская душа только начала раскрываться, а русская удаль разворачиваться, как хозяева стали переглядываться и нервничать – у них ведь всё по часам, им чужда жизнь по пословице: «Работа не волк, в лес не убежит». Или вот сегодня за завтраком читали из «Троицких листков», как один русак, будучи в немецкой колонии, поприветствовал тамошних рабочих-немцев. Они кратко отреагировали, когда же он хотел ещё что-то спросить, то вежливо сказали: «Извините, нет времени – у нас работа».

         Храм (часовня?) оформлен со вкусом и, в тоже время, аскетично. Здесь нет буйства красок, характерных для убранства наших храмов на юге, и византийской монументальности, свойственных для нашего северо-востока. В центре на стене большое и очень красивое Распятие с предстоящими (кстати, ноги Спасителя пригвождены не одним гвоздём, как принято на Западе, а двумя – один из россыпей штрихов миссионерского плана). Перед Распятием единственная лампадка (она висела не строго по центру). Справа от Распятия образ католического святого Антония, слева – Франциска (благословляющие персты у них были сложены в двуперстии). Перед ними на подставках, по-видимому, реликварии с частицами их мощей. Ещё один образ над входными дверями – все они в византийском стиле. Скромный престол с двумя толстыми белыми свечами, ряды удобных лавок, маленький орган, деревянный потолок, слева от дверей ящичек с надписью «Просьбы св. Франциску».

         Собравшиеся на молитву в храме – трое монахов, один мирянин (долговязый в джинсах и в очках, в рубашке с короткими рукавами), пожилая женщина в брюках с короткой стрижкой (в этот день у неё был день Ангела) – всего пять человек, погружены в молчаливую молитву. Вспомнилось указание в нашем молитвеннике о том, что перед молитвой свои чувства нужно привести в тишину и т. п. Мы часто опаздываем или влетаем в храм в последнюю минуту. Если же приходим раньше, то обычно заняты написанием записок и расставлением свечей. У себя в храме я часто призываю, чтобы перед службой была полная тишина, что очень важно для настроя на молитву; и после службы призываю  к тому же - чтобы молитва не была расхищена, и человек не пролил бы чашу своей души, наполненную благодатью после внимательного и благоговейного пребывания на службе. Замечено, что враг нашего спасения часто провоцирует искушения, чтобы взбудоражить человека и помешать чистоте его молитвы. Так, недавно было у нас, когда перед службой, находясь в алтаре, я услышал, что в храме какая-то сумятица. Оказалось, что ризничий, подходя к уставщику, головщику и другим выяснял – будет ли сегодня лития с хлебами или без них (по-старому чину хлеба на литии освящаются, если всенощная под воскресный день совершается в канун памяти святого, которому по Уставу полагается полиелос). Я опрометчиво подключился к разрешению этого вопроса, а потом резонно заметил, что в пономарке ведь есть листок, на котором зафиксировано, когда на всенощной лития будет с хлебами. К тому же оказалось, что старший уставщик перед службой уже ответил ризничему о том, что хлеба будут. Ризничий, однако, продолжал «кипятиться», добиваться самого точного ответа, ссылаясь на то, что когда-то, несмотря на то, что хлеба были зафиксированы, но перед службой это отменили. И вот так, слово за слово, и произошло искушение, которое отразилось на ходе длительного богослужения.

         Ровно в 8.30 раздался троекратный стук о деревянную подставку лавки, предупреждающий о приближении службы. Старший уже меня проинформировал, что сначала будет утреня (при этом он вручил мне небольшого формата, но толстую книжицу – что-то типа часослова с минеей в нашем обиходе). Надо сказать, что после реформ Второго Ватиканского Собора из всего суточного круга в публичном употреблении у католиков осталась только месса, а остальные чинопоследования предполагается, что будут прочитаны священником келейно при приготовлении к мессе; ну и в монастырях получается, что они ещё практикуются.

         Трижды ударили в колокол и из небольшого помещения ризницы в белом облачении с красными, нашитыми на нём крестами, священник прошёл к престолу. Служащий предупредил, что сегодня память Папы Иоанна Павла II (при упоминании его имени у меня в голове пронеслось: «Вот я влип»), который «горячо желал побывать в России и восстановил здесь структуры Католической Церкви». Об этом Папе, причисленном, как и многие другие Папы, к лику святых, было ещё сказано в небольшой проповеди; собственно каких-то особенных молитвенных призываний – то, что у нас называется «молебен», не прозвучало (пореформенный католицизм в своём богослужении стал более христоцентричным, и в тоже время, более приближённым к протестантским образцам). Ничего похожего на нашу утреню в католическом последовании я не обнаружил – разве что псалом 50 – молящиеся, вслед за священником, читали его неспешно «латинской погласицей». В начале службы прозвучало: «Поспеши, Боже, избавить меня. Слава и ныне. Аллилуия». Из 45 главы книги пророка Исаии читали: «Не Я ли Господь? И нет иного Бога кроме Меня, Бога Праведного и Спасающего нет кроме Меня. Ко Мне обратитесь и будете спасены все концы земли» и т. д. Из 100 псалма: «Познайте, что Господь есть Бог, что Он сотворил нас, и мы принадлежим Ему». Из Апостольского чтения запомнились слова: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которое не хочу, делаю». И: «Бедный я человек – кто меня избавит от сего тела смерти?» После Евангелия к словам молитвы пели припев: «Боже, научи меня уставам Твоим» (что-то типа наших «непорочных»), и ещё похожее на припевы на наших антифонах: «Молитвами святых Твоих спаси нас». Этим утреня закончилась, и священник приступил к приготовлению к Литургии – влил вино и воду в чашу, омыл руки. Литургия получилась в объёме того, что у нас называется «Евхаристический канон», то есть её сердцевины. Прозвучали знакомые возгласы, сопровождаемые молитвами, которые у нас читаются «втай». После «Отче наш» все трижды, слегка ударяя себя в грудь, произнесли: «Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, — помилуй нас. Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, — помилуй нас. Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, — даруй нам мир». 

         Затем: «Господи, я недостоин, чтобы Ты вошёл под кров мой, но скажи толькослово, и исцелится душа моя» (в воспроизведении мною текстов, которые я привожу по памяти и по обрывкам своих записей, могут быть неточности – заранее приношу извинения). Причастникам (причащались все) священник освящённую облатку давал в руку (видимо в связи с пандемией). Ещё подумал: «Неужели в связи с небольшим количеством причастников им нельзя было дать испить из чаши по призыву Христа: «Пийте от неявси…» После мгновенного потребления и омытия чаши священник и все молящиеся на минуту присели и погрузились в сосредоточенное молчание. Вообще, за время часовой службы не было никаких хождений и посторонних разговоров. Затем прозвучала краткая молитва об избавлении от эпидемии «по молитвам доктора Гааза». Заключительное благословение священника, который затем, спустившись лицом к престолу вместе со всеми речитативом произнёс «Богородице Дево, радуйся» и самые последние слова: «Святая Мария, молись о нас ныне и в час смертный. Аминь».

         Выйдя в холл, я стал рассматривать в стеклянной витрине католическую литературу. Выходит разоблачившийся после службы священник и кратко со мною говорит на хорошем русском («наверное, поляк» - подумал я). Внимательный взгляд с намётанным глазом дипломата. Микроусики и бородка тонкой струйкой по лицу. Говорит благожелательно, особенно не расспрашивает. Сказал, что приход пока не сложился и что месса совершается ежедневно и только в будние дни. Я дипломатично заметил: «Всё впереди».

         Хотел ещё добавить, что всё совершалось на русском языке и было абсолютно понятно. Честно говоря, мне особенно не резало ухо русскоязычное богослужение. Конечно, подавляющее большинство православных за церковно-славянский язык, в том числе, само собой и наш приход, богослужение в котором совершается по строгому чину и полному Уставу.

         Справедливости ради, должен, однако, подтвердить свою изначальную позицию о том, что отдельные маловразумительные для современного человека обороты в текстах служб и даже Священного Писания могли бы быть приведены в более удобопонятном варианте на церковно-славянской же основе. Так, в недавно прочитанном Евангелии на Литургии, в котором повествовалось о ловле рыб апостолами, прозвучало: «Помануша причастником своим» (дали знак своим сообщникам). Проблема языка всё-таки есть, от неё никуда не деться, от 10 % слов и более для прихожан бывают малопонятны, хотя общий смысл схватывается. Одними разъяснениями и массовым выпуском словарей проблему не решить. Об этом много говорилось при подготовке к Поместному Собору 1917-18 гг. кое-что делалось до и после него. Делается и сейчас, причём, явочным порядком, без огласки – мы замечаем это в новых изданиях напрестольных Евангелий, но, к сожалению, по мнению некоторых компетентных духовных лиц, с которыми мне приходилось общаться на эту тему, не совсем удачно.

*Фото автора.