Виктор Грибков-Майский,

член Союза журналистов России

ЛИТЕРАТУРНЫЕ МИСТИФИКАЦИИ С РОССИЙСКИМИ КОРНЯМИ

(литературно-историческая миниатюра).

               Самой известной мистификацией в истории русской литературы, безусловно, остается Козьма Прутков, чьи произведения стали появляться в журналах «Современник», «Искра» и других выступали в 50—60-е годы XIX века.

              Хорошо известны и авторы этой мистификации: поэты Алексей Толстой (наибольший в количественном исчислении вклад), братья Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы. Они серьезно подошли к реализации своей идеи, создали даже подробную биографию своего героя, из которой узнаем, что Козьма Петрович Прутков (1803 -1863) провёл всю свою жизнь, кроме детских лет и раннего отрочества, на государственной службе: сначала по военному ведомству, а потом по гражданскому. Имел поместье в хуторке «Пустынька» вблизи ж/д станции Саблино и т.д.

                Наиболее популярными стали афоризмы Пруткова:

- Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану.

- Если хочешь быть счастливым, будь им.

- Гони любовь хоть в дверь, она влетит в окно и др.

Не менее интересными оказались и стихи Пруткова.

Мой портрет.
Когда в толпе ты встретишь человека,

Который наг;*

Чей лоб мрачней туманного Казбека,

Неровен шаг;

Кого власы подъяты в беспорядке;

Кто, вопия,

Всегда дрожит в нервическом припадке, —

Знай: это я!

Кого язвят со злостью вечно новой,

Из рода в род;

С кого толпа венец его лавровый

Безумно рвет;

Кто ни пред кем спины не клонит гибкой,

Знай: это я!..

В моих устах спокойная улыбка,

В груди — змея!

(*Вариант: «На коем фрак». (Примечание К. Пруткова).

Первая публикация — в «Современнике», 1860, № 3)
              Опыт этой литературной мистификации оказался настолько успешным, что сочинения Козьмы Пруткова издаются по сих пор, чего не скажешь о еще одной литературной мистификации, имя которой Чарубина де Габриак. А как удивительно красиво все начиналось!

              Анастасия Цветаева в своих «Воспоминаниях» так описала эту историю: «Ее звали Елизавета Ивановна Дмитриева. Она была учительница. Очень скромна, некрасива, невзрачна. Макс (поэт Максимилиан Волошин - Прим. В.Г.) увлекся ее стихами, выдумал способ ей стать известной, создал миф об (испанке?) Чарубине де Габриак, и в сиянье этого имени, иноземности, воображенной красоты ее стихи взошли над Россией – как молодой месяц. А затем - затем люди все осквернили, уничтожили, а она больше не стала писать стихов. Был жестокий день, когда – на вокзале – группа поэтов ждала красавицу поэтессу с пламенным именем. Из вагона вышла незаметная маленькая женщина, - и один из ждавших, поэт! - повел себя недостойно, непозволительно. Макс вызвал его на дуэль».

                  Еще один штрих к ее портрету - семи до шестнадцати лет Дмитриева страдала чахоткой, была прикована к постели, и на всю жизнь осталась хромой.

                 Лето 1909 Елизавета Дмитриева провела в Коктебеле, на даче у Волошина, где родилась совместная идея литературной мистификации, был придуман звучный псевдоним Черубина де Габриак и литературная маска таинственной красавицы-католички.

                Успех Черубины де Габриак был кратким и головокружительным. И неудивительно, ведь она на самом деле писала замечательные стихи.

«В глубоких бороздах ладони...».

В глубоких бороздах ладони

Читаю жизни письмена:

В них путь к Мистической Короне

И плоти мертвой глубина.

В кольце зловещего Сатурна

С моей судьбой сплелась любовь...

Какой уронит жребий урна?

Какой стрелой зажжется кровь?

Падет ли алою росою,

Земным огнем спалив уста?

Иль ляжет белой полосою

Под знаком Розы и Креста?

                        (1909, Коктебель).

               Но вскоре ее разоблачили. Разоблачение Черубины состоялось в конце 1909. Первым правду узнал поэт Михаил Кузьмин, сумевший узнать номер телефона Дмитриевой. Переводчик фон Гюнтер добился у Дмитриевой признания в обмане, и тайна стала известна в редакции «Аполлона», где она постоянно публиковалась. А затем, как мы уже знаем, последовал оскорбительный выпад Гумилева в адрес Дмитриевой, который и привел к вызову на дуэль Гумилева Волошиным.

               Все это обернулось для поэтессы тяжелейшим творческим кризисом.

                Елизавета Дмитриева (1887- 1928), поэтесса, драматург, переводчик еще писала стихи и после этой злополучной истории, но добиться известности под своим именем ей так и не удалось.

В истории литературы есть еще один случай, который можно называть по-разному - или мистификацией, или плагиатом. Началась эта странная история в Грузии, была связана с именем азербайджанского поэта Мирзы Шафи Вазеха (1792 или 1804 - 1852), а закончилась в далекой Германии.

                  В 1844 году в Тифлис (Тбилиси), в то далекое время это была столица Тифлисской губернии Великой Российской империи, приехал немецкий литератор и ориенталист Фридрих Боденштедт, который вскоре познакомился с Мирзой Шафи Вазехом, который работал здесь учителем.

                Вернувшись в Германию, в 1850 году Боденштедт издал объемистую книгу «1001 день на Востоке» («Tausend und ein Tag im Orient»), часть которой посвящена Мирзе Шафи Вазеху. А в 1851 году вышла книга «Песни Мирзы-Шафи» («Die Lieder des Mirza-Schaffy») в переводе Ф. Боденштедта. Книга неожиданно стала необычайно популярной. Настолько популярно, что ежегодно переиздавалась и была переведена на многие европейские языки.

                  Самое интересное стало происходить потом. Через двадцать лет после смерти Мирзы Шафи Вазеха Боденштедт издал книгу «Из наследия Мирзы Шафи», в которой объявил, что песни Мирзы-Шафи будто бы являются не переводами стихов азербайджанского поэта, писавшего кроме своего родного языка еще и на персидском, а его, Фридриха Боденштедта, собственные произведения.

              Наше небольшое эссе о самых известных литературных мистификациях закончим трагическим рассказом об истории под название «Эмиль Ажар». Мистификация. В 1974 году писатель Эмиль Ажар публикует свой дебютный роман «Голубчик». Критики принимают его восторженно, а затем объявляется и автор, пишущий под этим псевдонимом, — это молодой литератор Поль Павлович, племянник знаменитого писателя Ромена Гари (1914 - 1980). Его второй роман «Вся жизнь впереди» получает Гонкуровскую премию, главную литературную награду Франции. Всего у Ажара выходят четыре романа.

               Нельзя не сказать, хотя бы несколько слов о самом Гари, насколько интересной и удивительной была его жизнь. Настоящее имя - Роман Кацев. Родился в Вильно, в тогдашней Российской империи. Существовала легенда, что его настоящим отцом является Иван Мозжухин, звезда российского немого кино. В 1928 году мать с сыном переехали во Францию, в Ниццу. Роман изучал право в Экс-ан-Провансе и в Париже. Кроме того, он обучался лётному делу, чтобы стать военным пилотом. Во время войны он воевал в Европе и Африке. После войны был на дипломатической службе. Его первый роман вышел в 1945 году. Вскоре он становится одним из самых плодовитых и талантливых французских писателей. Но вернемся к теме нашего рассказа. А именно к литературным мистификациям.

                Однако вскоре критики заподозрили неладное. Некоторые из них сочли автором романов все того же Гари. Некоторые, но далеко не все. Дело в том, что к середине 1970-х Ромена Гари, лауреата Гонкуровской премии, считали исписавшимся и выдохшимся.

                Все окончательно стало ясно после публикации в 1981 году эссе «Жизнь и смерть Эмиля Ажара», которое Гари написал за несколько дней до смерти.

               Причиной глубокого душевного кризиса, приведшей Гари к самоубийству, послужило то, что вся слава досталась в итоге не настоящему Гари, а вымышленному Ажару. Хотя по существу Ромен Гари является единственным писателем, прилучившим Гонкуровскую премию дважды - в 1956 году под именем Ромена Гари за роман «Корни неба» и в 1975 году под именем Эмиля Ажара за роман «Вся жизнь впереди»…Как показало время, жизнь у Эмиля Ажара оказалась недолгой.

*Вымышленный «портрет» Пруткова, созданный Львом Жемчужниковым, Александром Бейдеманом и Львом Лагорио.