Александр АФАНАСЬЕВ

АПАТРИДЫ – ЛЮДИ БЕЗ РОДИНЫ.

         В международном праве апатридами именуются лица без гражданства. К ним относятся «лица», лишённые или отказавшиеся от гражданства страны проживания, либо дети этих «лиц». По своему юридическому статусу апатриды приравниваются к иностранным гражданам, права которых ограничены внутренним законодательством страны пребывания. В частности, они лишены электоральных прав, ограничены в служебном и карьерном плане, уязвимы в конкурентной борьбе в экономической сфере. Это не просто «люди второго сорта», к каковым часто относят определённые категории граждан той или иной страны, но которые, тем не менее, обладают правом отстаивать свои права.  Апатриды - просто «неграждане», со всеми вытекающими отсюда последствиями. К счастью, апатридов-неграждан сейчас в России нет. Я, во всяком случае, за последние 23 года не припомню факта лишения или отказа кого-нибудь от российского гражданства из числа тех, кто продолжает оставаться в России.

         Однако мой сегодняшний разговор пойдёт вовсе не об этих в принципе несчастных «лицах»  и не о юридической стороне дела. А как раз наоборот – об иных в гражданственном отношении людях и их реальной позиции в собственной стране. Первоначальная расшифровка понятия «апатрид», хотя, может быть, и имела в Древней Греции определённый правовой аспект, но ныне позволяет нам сконцентрировать внимание на общечеловеческих аспектах. В буквальном переводе слово «апатрид» (греч. «a» - «без» и «patris, patridos» - «родина»), по сути, означает «человек без родины». Не знаю, как пойдёт дело с подобными «апатридами» дальше, но с момента хрущёвской «оттепели» сначала в Советском Союзе, а затем и в постсоветской России между понятием гражданство и чувством душевной сопричастности к своей Родине стал вбиваться острый и весьма болезненный клин. Причём всё более углубляющийся и разрастающийся в своих масштабах и объёмах. За права граждан и их толкование в российском обществе идёт ожесточённая борьба. А вот чувство душевной сопричастности к судьбе своей Родины является частным делом каждого российского гражданина.

         При всей остроте борьбы между западниками и славянофилами, расколовшей российское общество с середины XIX века на два «враждебных» течения мысли, это было в целом единое патриотическое движение. Просто сами российские патриоты были двух типов. Одни являлись максималистами и считали, что Россия должна быть (или стать) самой передовой страной в мире. А для этого она должна перенять у Запада и внедрить у себя всё лучшее, самое прогрессивное. Другие, жизнелюбы-позитивисты, полагали, напротив, что Россия и без западных изысков реально «не хуже других» и стремились указать на скрытые потенциальные возможности русских/славян и неоценённые достоинства самобытной России. Первые непрерывно тормошили власти и народ, не давая им самоуспокоиться и закоснеть в милой их сердцу старине. Вторые, вовсе не считая себя противниками насущно необходимого движения и развития, настаивали на таком эволюционировании России, которое не отрывало бы народ от его нравственной духовности, а страну – от её вековых исторических корней.  

         Не принимая сторону ни тех, ни других, объективности ради можно сказать, что этот спор был в целом на благо страны и народа. Западники не преуспели в оцивилизовывании всей массы русских людей на европейский манер, но способствовали культурному просвещению народа и прививке навыков европейского обхождения в российском обществе и среди правящей элиты. В свою очередь славянофилы, пользовавшиеся определённой благосклонностью властей, вовсе не были политическими конформистами. Идейно оппонируя западникам, они со своей стороны активно занимались просветительством масс, призывая правителей к «соборности» с Церковью и народом и настаивая на нравственной доминанте в этом органическом единении. Даже в пылу страстных споров между собой российские западники и славянофилы не переходили на личности. Ибо оппонировали они идеям, а не лицам, твёрдо убеждённые в искренности намерений друг друга и в общем желании блага своему народу.

         Все эти бурные споры были грубо прерваны в России в 1917 году. Западническое либерально-буржуазное Временное правительство было сметено Владимиром Лениным и большевиками. Более того, нейтрализовав деятельность меньшевиков и эсеров в собственно революционной среде, Ленин и большевики, по сути, взяли на себя обязательство синтезировать в коммунистической политической системе суть идей западничества и славянофильства. В какой-то мере им это действительно удалось. Пришедшие с Запада коммунистические идеи марксизма были преобразованы в России в ленинизм, в котором при желании можно обнаружить специфически преломлённые черты неизбывного российского славянофильства. (Особенно если поразмыслить над трактовкой Владимира Ленина России как «слабого звена» в мировой капиталистической системе). Когда же Иосиф Сталин провозгласил курс на построение социализма в «одной, отдельно взятой стране», славянофильская доминанта получила в СССР, по сути, государственную поддержку. Ибо тем самым не просто подтверждался славянофильский принцип самобытности России, но коммунистическая самобытность Советского Союза была противопоставлена всей либерально-буржуазной политической системе Запада.

         В репрессивной политике Иосифа Сталина, как и в «красном терроре» Ленина-Троцкого, много чего намешано. Разумеется, присутствовали и личные пристрастия вождя, и неизбежная ожесточённая борьба за власть, и разного рода идейные столкновения, и элементы реальной классовой борьбы. Но, думается, не осталась в стороне и линия традиционной для России борьбы западничества и славянофильства. Западничество в советской элите стало проявляться как внутрипартийное и внутриэлитное противодействие «изоляционистскому» курсу вождя. Кто больше виноват в том, что «невинная» борьба идей в СССР вылилась в кровавую борьбу лиц, в которой каждый из оппонентов считал своего визави «врагом народа» со всеми вытекавшими трагическими последствиями? Лично я не могу и не хочу бросить камень ни в Иосифа Сталина, ни в его скрытых или явных «врагов». Как бы то ни было, но победа в междоусобной схватке 1937-1938 годов осталась за Сталиным. Западничество в СССР ушло в глубокое подполье. Советский Союз вступил в Великую Отечественную войну социально неоднородным и внутренне неспокойным, но политически монолитным. Что в конечном счёте и определило, на мой взгляд, исход не только Отечественной, но и Второй мировой войны. Сохранись разброд и шатания в нашей стране, мы бы обе эти войны, несомненно, проиграли.

         После войны общественная ситуация в СССР начала существенно меняться. Однако её основные тенденции окончательно определились уже в ходе начатой в 1946 году Западом «холодной войны» против Советского Союза. Как ни странно, невольными носителями возрождавшихся западнических идей явились первоначально именно реально доказавшие свой патриотизм офицеры-фронтовики, победоносно возвратившиеся домой из «дальних странствий». Их полуосознанное, с оттенком зависти, западничество было неотделимо от выстраданного чувства любви к своей Родине. Народ-победитель, считали они, должен жить лучше и достойнее побеждённых народов, а его беспримерная жертвенность должна быть вознаграждена длительной мирной и счастливой жизнью. Не будь Фултона, этот патриотический порыв советской военной элиты мог бы обернуться, как и 120 лет назад, новой Сенатской площадью. Но произошло то, что произошло. В условиях развязанной Западом «холодной войны» ни о каком реформировании советской системы не могло быть и речи. Даже мысль об этом становилась преступной. Западничество в СССР было вновь загнано вглубь общества и под угрозой репрессий приобрело крайне уродливые антисоветские и антироссийские формы.

         Послевоенное политическое развитие нашей страны и российского общества пошло по гегелевскому диалектическому закону отрицания отрицания. Каждый новый советский руководитель «отрицал» политику своего предшественника, а все вместе они приняли деятельное участие в последовательном саморазрушении коммунистической политической системы и морально-нравственной дезориентации советско-российского общества. И начало этому губительному для страны и народа процессу положил Никита Хрущёв. Лукавый, изворотливый, неукротимо энергичный, начётнически беспринципный, необразованный и неумный, но личностно амбициозный и честолюбивый, он опрометчиво, исключительно для собственного возвеличивания, вскрыл все гнойники системы, наобещал золотые горы, но не только не упорядочил систему, а вверг страну и народ во взбудоражено-недоумённое состояние.

           Выпущенные Хрущёвым из тюрем и колоний тысячи политических заключённых, образовав целую армию озлобленных на свою злосчастную судьбу людей, разбились на два лагеря. Небольшая их часть осталась верной коммунистическим убеждениям, но оказалась духовно надломленной и полумаргинальной во властной элите. Таким был мой покойный университетский учитель Михаил Герасимович Седов, отбывший 13 лет лагерей (с 1943-го по 1956-й год!) - человек исключительной порядочности, убеждённый коммунист и твёрдый патриот. Другая же часть, основная масса репрессированных, с разной степенью активности включилась в борьбу с «системой», поставив личные обиды выше общегосударственных и общенародных интересов. Таким был и до конца своих дней остался Александр Исаевич Солженицын, пожертвовавший своим несомненным писательским даром и чувством любви к своей Родине ради личной мести «системе» и сомнительной славы «главного разрушителя» Советского Союза.

             Мои личные симпатии остаются с такими людьми, как Михаил Седов, Георгий Жжёнов и Дмитрий Лихачёв. Они – моя нравственная опора и смысл моей веры в Человека и Человечность. Александр Солженицын и философ-эмигрант Александр Зиновьев – личности, несомненно, крупные, незаурядные. Но в них нарушен сокровенный принцип цельности человеческой натуры, смещены, у каждого по-своему, ценностные ориентиры в сторону самодовлеющего Эго. И всё же у меня не поворачивается язык назвать Солженицына и Зиновьева диссидентами. Для такого определения они слишком сложны и противоречивы. А самое главное – они, несмотря ни на что, так и не смогли вытравить из своей души чувство сопричастности к своей Родине, хотя любили её оба поистине «странной любовью». Но, несомненно, и то, что именно Солженицын и Зиновьев антисоветской направленностью своего творчества и собственным авторитетом освятили эпигонское движение диссидентства, придали ему ореол правдоискательства и возвели борьбу против своего Отечества в культ некоей высшей, наднациональной, абстрактно-космической Справедливости.

          Ныне мы пожинаем горькие плоды неосознанного саморазрушения и целенаправленного разрушения советской государственности и коммунистической идеологии. В течение целого десятилетия (с 1991-го по 2001-й год) торжество воинствующего западничества приобрело в  России характер откровенной диктатуры. При этом не только о Советском Союзе, но и о России было должно рассуждать только в бичующе-уничижительном духе. Все патриотические движения, молодёжные в первую очередь, оказались под жёстким законодательным запретом. Русский национализм был приравнен к экстремизму. Организованные группы «антифа» («антифашистов»), по сути, объявили охоту на лидеров оказавшихся в подполье организаций национально-патриотического толка. Для организации «звёздно-полосатого террора» в нашей стране не хватало только официально «избранного» гражданина США в качестве президента Российской Федерации, как это произошло в «независимых» прибалтийских республиках.

          Однако волею судеб президентом России стал гражданин РФ, твёрдый патриот и убеждённый государственник Владимир Путин. Либералы до сих пор считают Путина «ставленником» олигарха Бориса Березовского, не оправдавшим лукавых надежд «серого кардинала» Кремля. Но Восток – «дело тонкое». А в политике вообще ничего простого и однозначного не бывает. Лично я не исключаю, что мы и о Борисе Ельцине мыслим слишком стандартно и примитивно. Ведь, в отличие от всех своих предшественников, покаялся же он перед страной в канун своего добровольного (!) ухода. И не было ли выдвижение Ельциным кандидатом в президенты РФ чекиста-государственника Владимира Путина той самой «загогулиной», которую он преподнёс Соединённым Штатам Америки в знак своего покаяния перед Россией?! Ведь был же он крутым и неупорядоченным, но русским человеком, несомненно хотел в глубине души добра своему народу и, может быть, именно Владимир Путин стал его спасительной свечкой Богу перед своей кончиной.

          Возвращаясь к нашим «апатридам», хотелось бы поговорить о нашей так называемой «пятой колонне». Её представители не имеют никакого отношения ни к славянофилам, ни к западникам, ни даже к диссидентам. Диссиденты в массе являются преимущественно антигосударственниками, предъявляющими счёт властям за свои реальные или мнимые обиды. К народу и Отечеству у них претензии косвенные – упрёки в пассивности, в позволении «надругаться» над ними, такими чистыми и непорочными. Пятиколонники – люди другого сорта, другой формации. Это особый продукт именно нашей эпохи – эпохи безраздельного господства ростовщического капитала, эпохи, когда продаётся и покупается всё без исключения – ум, совесть, убеждения, не говоря уже о чисто материальных ценностях.

              Апатриды-пятиколонники – это, по сути, легионеры. Это слово стало для нас привычным применительно к спорту. В погоне за большими деньгами к нам едут зарубежные футболисты, баскетболисты, волейболисты и так далее. Но и мы не хуже других: отправляем за рубеж «на жирные хлеба» своих хоккеистов и прочих спортсменов и даже гордимся этим. Но были и есть совсем иные «легионеры» – например, набранные со всего света головорезы французского Почётного легиона, которым неважно, кого и где убивать, лишь бы хорошо платили. Наши апатриды-пятиколонники, люди разномастные и разношёрстные, по своей психологии пока находятся в некоей нейтральной зоне между профессиональными спортсменами и профессиональными убийцами. Они все, или почти все, - любители, приторговывающие в мирное время по мелочам или по-крупному интересами своей Родины. Но они остаются любителями только до поры до времени: в час икс этот легион превращается в грозную пятую колонну, способную бить в спину героям-патриотам и готовую сдать страну наступающему врагу.

         За рубежом, конкретно – в США, вот уже более двадцати лет подбирают подходящую кандидатуру на вакантный «пост» вождя российской «пятой колонны», причём обязательно с «харизмой» Курбского, Мазепы, генерала Власова. Перебрали уже и Бориса Немцова, и Гарри Каспарова, и Алексея Навального. Не тянут: у каждого есть своя «изюминка», но мелковаты. И вот в последнее время на политическом Олимпе стало всё чаще мелькать имя «узника совести» Михаила Ходорковского. Не добившись назначения «посредником» по урегулированию конфликта на Украине, он  стал предлагать себя в президенты Российской Федерации. Но не сейчас, а по истечении нынешнего президентского срока у Владимира Путина. И не совсем для «избрания», а, по сути, для стороннего навязывания стране и народу. И не на постоянной основе, а в качестве «временного президента»: заполучить власть и тут же сдать её кому надо.

         В этом суть душевного склада не только Михаила Ходорковского или представителей российской «пятой колонны», но и всех «людей без Родины». «Если оскудевшая душа человека или его подорванный разум, - говорил 100 лет назад Лев Тихомиров (1852-1923), - не находят уже благословения даже для Отечества, то это значит, что такой человек не способен ничего любить горячей, самоотверженной любовью». Выкинем же и мы их, наших бездушных и неразумных апатридов,  из своей души и своего разума. Пусть они живут рядом с нами, набивая свою утробу за наш счёт и за «тридцать сребреников». Но пусть «не плюют нам в душу» слюной злобы и ненависти к нашему Отечеству. Мы хотим мира, но не потерпим от них откровенной вражды.     

ВНИМАНИЕ! СМОТРИТЕ ОБЩЕСТВЕННОЕ МОСКОВСКОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ, ЧИТАЙТЕ МАТЕРИАЛЫ НА НАШЕМ САЙТЕ!   www.omttv.ru