Александр Афанасьев

НЕМЦОВ КАК СИМВОЛ УХОДЯЩЕЙ ЭПОХИ.

Напоминаем, что мнение Редакции не всегда совпадает с мнением автора.

         Умер Борис Немцов. Романтический юноша девяностых годов прошлого века убит, подобно пушкинскому Владимиру Ленскому. Но не на прямой и «честной» дуэли (в честность дуэлей я, откровенно говоря, не верю), а по-подлому, в спину, из-за угла. Тем не менее, с пушкинским Владимиром Ленским у Бориса Немцова было поразительно много общего. Причём не только во внешности («красавец», «кудри чёрные до плеч»), но и в характере – в неиссякаемых «вольнолюбивых мечтах» и в неугасимой вере в то, что «друзья готовы за честь его принять оковы».

Но, разумеется, у Бориса Немцова с Владимиром Ленским были и серьёзные различия. И главное из них состоит в том, что Ленский, по признанию маститых литературных критиков, умер вовремя: именно в тот счастливый момент жизни, когда «от хладного разврата света ещё увянуть не успел». Немцов же, говоря словами его современных политических критиков, со своей кончиной явно запоздал. И «успел» за 55 лет своей непростой жизни не только изрядно накушаться этого «разврата», но и претерпел все унижающие стадии своего личностного «увядания».

         Водолазы полдня безуспешно искали в Москве-реке пистолет, из которого был убит Борис Немцов. Но это пустая трата времени. Даже если бы и было найдено орудие убийства, это было бы совсем не то «ружьё», из которого на самом деле был сделан роковой смертоносный выстрел. Пуля из этого «кривого ружья» летела долго, но, рано или поздно, она неотвратимо должна была убить Немцова. Причём не обязательно физически. Для политика по призванию, каковым, несомненно, был Борис Немцов, смерть от морального «увядания» зачастую бывает страшнее и горше физической смерти. Не уяснив для себя эту прискорбную истину, мы, думается мне, в смерти Бориса Немцова по-настоящему ничего не поймём и ни до чего глубинно-сущностного не докопаемся.

Дело в том, что вовсе не Борис Ельцин, а именно Борис Немцов (и совпадение имён здесь, думается, вовсе не случайно) являлся подлинным символом «ельцинской эпохи». Ельцин, будучи брутальным «царём» Борисом, лишь номинально дал эпохе своё имя, а её будоражащим элементом, её мечтательно парящей душой и её либерально-демократической сердцевиной был «золотой мальчик» Боря Немцов. Ельцинская эпоха подарила ему невиданный взлёт, наделила неиссякаемой энергией и преподнесла воистину королевские блага буквально на блюдечке с голубой каёмочкой. Но эта же эпоха, в конечном счёте «заказала» своё балованное дитя и жертвенно «пожрала» его на своём исходе. Причём «ружьё», из которого был убит Борис Немцов, вовсе не таилось и не скрывалось, а по-чеховски «висело на стене» эпохи, дожидаясь своего рокового часа.

    Поганым ружьём ельцинской эпохи были деньги, их идолопоклоннический культ, бешеная и умопомрачительная погоня за их хищническим наживанием и алчным накоплением. Более того, это была эпоха так называемых «грязных» денег – денег, запачканных кровью и кровавыми слезами, предательством и вероломством, нищетой и разорением миллионов честных людей и добросовестных тружеников. Пожалуй, в тысячелетней истории России вряд ли найдётся ещё одна эпоха, способная сравниться по своей духовной грязи и деловой нечистоплотности с ельцинской эпохой.

      Деньги жадно выхватывались из мусоропровода шельмовской чубайсовской «прихватизации», беззастенчиво и безнаказанно грабились из государственной казны, суетливо рассовывались по карманам при получении каждого транша кредитной помощи МВФ, предназначавшейся для «спасения» России. За деньгами по-звериному охотился криминал, пуская в ход огнестрельное оружие, ножи, кастеты, утюги и паяльники. Беспощадным выколачиванием денег из своих официально охраняемых жертв занималась наша доблестная советская милиция, порой не уступавшая в жестокости «честным» бандитам. Даже добрая половина неподкупных феликсовых чекистов пристроилась в охранные службы распухших от грязных денег и растущих, как грибы, богатых фирм.

         В эту эпоху порядочность и честность во власти и обществе были не просто не в чести, а подвергались гонению, а нередко – и физическому истреблению. Честным чиновникам (в основном низовой аппарат и мелкие управленческие сошки) административными мерами был навязан кодекс абсолютного молчания и беспрекословного исполнения любых приказов «сверху», какими бы абсурдными они ни казались. Малейшее ослушание грозило увольнением. На упорствующих готовился и клался в сейфы так называемый «компромат». На бунтарей напускались своры бандитов, которые в лучшем случае калечили свои жертвы, а в худшем – заставляли их умирать мучительной смертью.

         В обществе, как это ни покажется парадоксальным, первой сдалась грязным деньгам человеколюбивая российская интеллигенция. Сначала к нуворишам льстиво и угодливо потянулись так называемые «конъюнктурщики», составлявшие к тому времени основную массу советской интеллигенции. А затем уже и солидные, признанные «мэтры» степенно обзавелись каждый своим собственным «добрым покровителем». Страшней всего в эту эпоху было то, что грязные деньги стали разрушать «крепкую советскую семью»: сначала на уровне народов, а затем уже и в частном порядке. Такого количества моральных «уродов», как в ельцинскую эпоху, давно уже не бывало в российских семьях. Лишь патриарх Алексий Второй, словно утёс, твёрдо стоял на позициях чести, не поддаваясь внешнему униатскому давлению и внутрицерковным экуменическим искушениям, спасая достоинство Русской Православной Церкви и оберегая народную надежду на духовное возрождение России.

         В речах на похоронах, в некрологах и в личных воспоминаниях современников Борис Немцов предстаёт эдаким Дон Кихотом Ламанчским, неустрашимо, но безуспешно боровшимся с главным злом ельцинской эпохи и оставшимся верным своим романтическим убеждениям да конца своей жизни. Эту мысль, по сути, отстаивает и английская газета «Гардиан», назвавшая Немцова «храбрым и честным политиком», павшим жертвой мафиозных разборок «в лучших традициях прошлого». Ельцинского, между прочим, прошлого! Был ли Борис Немцов убеждённым противником ельцинской коррупционной (воровской по своей сути) системы, стал ли её мстительной жертвой или являлся её неотъемлемой составной частью – вот на сегодня, на мой взгляд, главный вопрос, требующий честного ответа.

         Признаюсь, что по первому, чисто эмоциональному побуждению я был склонен безоговорочно причислить Бориса Немцова именно к неотъемлемой части ельцинской либерально-демократической системы. Но, пораздумав, пришёл к странному для себя выводу. Чем больше я думал, тем более мне становилось ясно, что наш «рыцарь печального образа» был одновременно и противником, и частью, и жертвой системы. Причём не только «системы», но и ельцинской эпохи в целом.

          Да, он честно и порой не без храбрости боролся, но не против системы, а только против её безрассудных крайностей, способных её погубить. Об этом, в частности, свидетельствует его небезызвестная схватка с Рэмом Вяхиревым, нагло покусившимся на государственные активы Газпрома. Будучи частью системы, Немцов горделиво ершился, не позволял себя личностно поглотить, бравировал своей показной «честностью». По многим причинам ему многое сходило с рук со стороны системы, но не в силу его высоких деловых или моральных качеств, а по снисходительности и, чего уж греха таить, нередко и благодаря участливому покровительству очень влиятельных людей.

         Едва ли не все авторы посмертных воспоминаний о Борисе Немцове отмечали его необычайное личное обаяние, его исключительную доброжелательность, его «харизму». Из этого на чистом глазу делается дружный вывод, что «Борис был хорошим человеком». В одной из интернетовских «заманух», в частности, сообщалось: «Немцов был любящим отцом, рассказала его бывшая гражданская жена». Только вдумайтесь: «бывшая», то есть давно уже не живущая с Немцовым, «гражданская», то есть безбрачная, «жена», то есть фактически любовница, заявляет о «любви»(!) Немцова к детям. И это никого не смущает.

          Не спешите объявлять меня ханжой и занудой. Я хочу лишь напомнить поклонникам и поклонницам стремительно старевшего селадона, что к любви вообще и к любви к детям в особенности такой характер личностных связей не имеет абсолютно никакого отношения. Ибо подлинная любовь, как давно всем известно, заключается  не в страстных поцелуях и не в богатых подарках, а в повседневных заботах о любимых и в моральной ответственности перед близкими людьми. Об этом напрочь забыли не только наш герой, но и огромная масса любвеобильных сынов и дочерей ельцинской эпохи, секс-символом которой не без оснований считался наш влюбчивый «идальго».

          О выдающемся таланте Бориса Немцова заводить себе «верных друзей» сегодня слагаются легенды. Кто только ни перебывал в «друзьях» Немцова за 25 лет его бурной политической жизни. Не акцентируя внимания на Борисе Ельцине и членах его семьи, нельзя не упомянуть в числе «друзей Бориса» христианского демократа Виктора Аксючица, «красного» генерала Александра Руцкого, выдающегося «приватизатора» Анатолия Чубайса, политического «маргинала» Гарри Каспарова, сомнительной репутации экс-премьера Михаила Касьянова, рвавшегося «проститься с другом» радикала-затворника Алексея Навального и даже мелькнувшую на похоронах Ксюшу Собчак, тоже, по-видимому, причислявшую себя к его друзьям и соратникам. Все они, люди разные по своим политическим убеждениям, по образу жизни и по нравственным принципам, сочли необходимым посмертно отметиться в своей «дружбе» с Борисом Немцовым. Эта, прямо скажем,  неразборчивость Немцова в друзьях и его «безбашенность» (очень точное определение Виктора Аксючица), - тоже неотъемлемая черта ельцинской эпохи, в которую личные связи ценились гораздо больше и дороже деловых качеств.

           Все эти ныне далеко не нищие друзья Немцова непременно указывают на исключительную «честность» Бориса и его «скромный» наличный капитал, «не идущий ни в какое сравнение с олигархами». (Речь идёт о примерно 150-ти миллионах рублей, в разном виде оказавшихся на счету Немцова на момент его смерти). Но, господа, почему обязательно сравнивать политика с олигархами, а не с теми же политиками, или заслуженными артистами, или академиками-профессорами, не говоря уже о простых тружениках? А потому, намекают «друзья», что при своих «возможностях» Борис легко мог бы стать самым крупным олигархом. Намекают даже на то, что мог, но не захотел. Так ли это? – вот в чём вопрос. Но суть даже не в нём, а в том, что именно ельцинская эпоха породила такой финансово-политический феномен, как коробки из-под ксероксной бумаги, набитые долларами. Всё в кругах Бориса Немцова решали не счета, а наличные. Да, политики пускали эту текущую к ним с разных сторон «наличку», как правило, в «дело», в политический «оборот». Но немало средств шло и на «личное представительство» политика, на его имидж. И, судя по вальяжному образу жизни Бориса Немцова, он себе в личном плане ни в чём не отказывал.

           Такой важный в криминалистике вопрос, кому больше всего выгодно убийство Бориса Немцова, известный правовед и убеждённый либерал Михаил Барщевский предложил публично не обсуждать, сочтя его неуместным и неэтичным. Тем не менее, сразу же сформировались две общественные «партии», отстаивающие диаметрально противоположные точки зрения. Либералы и санкционная «заграница» сходу бросились обвинять в убийстве российскую власть, а патриоты и стремящиеся к объективизму аналитики настаивали на вине заграницы, конкретно – США. При этом перевес сил патриотов оказался настолько большим, а их аргументы - настолько убедительными, что слова адвоката Барщевского многим показались либеральной уловкой, преследующей цель сокрытия вполне очевидной истины. В Интернете нашлось немало заявлений о том, что убийство Немцова было спланировано едва ли не лично Джоном Теффтом и организовано непосредственно американским посольством.

         Я тоже убеждён в том, что бывший посол в Тбилиси(!) и Киеве(!) Джон Теффт прибыл в Москву вовсе не для того, чтобы отведать русских щей. Но, полностью отметая вопрос о причастности к убийству Немцова «путинского режима» (не та фигура, не таков стиль «шахматиста» Владимира Путина, не такова международная обстановка и вообще не таков слишком напряжённый текущий момент), я не склонен в данном конкретном случае винить посла Теффта и американские службы. Да, американцы, несомненно, готовят российский «майдан». Готовят они его тщательно и планомерно. Однако при этом опытный дипломат Джон Теффт прекрасно понимает, что в случае неудачи в России его ждёт не просто громкий личный  скандал, а мировой позор и публичное разоблачение представляемой им страны – Соединённых Штатов Америки. Убийство Бориса Немцова для реализации американских планов произошло слишком рано. А потому американская сторона ограничилась лишь выражением соболезнования близким и соратникам Немцова, по сути, заверяя российских либералов в своей неизменной поддержке.  

          Кто бы ни был организатором убийства Бориса Немцова, и какие бы конкретные цели ни преследовали убийцы, сама акция явилась для всех россиян весьма неожиданной, вызывающей недоумения и какой-то слишком топорной, нарочито и вульгарно театрализованной. Однако «рикошет» от пуль «непрофессиональных» убийц может оказаться самым неожиданным. Ибо, перефразируя известное высказывание Александра Зиновьева, убийцы «метили» конкретно в Немцова, а «попали» в символизируемую им ельцинскую эпоху и в олицетворяемый им позёрский российский либерализм. Вполне может статься, что, убив Бориса Немцова, убийцы, сами того не ведая и, по сути, спасая выходящего в тираж бывшего «преемника» Бориса Ельцина от неминуемой политической смерти, нанесли смертельный удар по уходящей ельцинской эпохе и «увядающему» российскому либерализму.

        Разумеется, ни ельцинская эпоха, ни американизированный либерализм в нашей стране ещё не умерли. Но, подобно Борису Немцову, они уже сильно постарели. И, хотя они по инерции всё ещё продолжают волочиться за молоденькими девушками, их время катастрофически уходит. Причём уходит окончательно и бесповоротно. Весьма примечательно то, что на похоронах Немцова и в телеэкранах вдруг «ожили» некогда весьма узнаваемые лица, но выглядели они даже не символами, а тенями уходящего прошлого, его пугающими призраками. Это их ущербное явление из политического небытия лишь подчёркивает тот реальный и убийственный для либералов факт, что в России набирает ход новое время и обретает силу новая эпоха. Она ещё далека от совершенства и у неё ещё много «родимых пятен» от старой эпохи, но это уже сущностно совершенно иная эпоха – эпоха российско-крымская, шествующая торжественным и горделивым шагом и не нуждающаяся в заклании «агнцев», каковым, кстати, Борис Немцов никогда и не являлся.