Александр Афанасьев

СТЯЖАНИЕ И НЕСТЯЖАТЕЛЬСТВО

В РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ И НАРОДНОМ ДУХЕ

         В странное время мы с Вами живём, дорогой читатель, – время, сотканное из противоречий. Постоянно что-то ломается и «реформируется», но в своей сущности остаётся неизменным. И, наоборот, что-то кажется прочным и стабильным, но внутренне разрушается, уходит в небытие. При этом никто не может дать точного определения, в какое именно время мы живём и на какие стратегические вехи ориентируемся. Подобно мудрецам индийских Упанишад, мы не столько утверждаем что-то, сколько отталкиваемся от чего-то, говоря «не то, не то, не то».

         Двадцать пять лет назад мы отвергли коммунистические ценности нестяжательства, а сейчас, устав от суетной погони за материальными благами, ропщем на алчных стяжателей и безуспешно боремся с коррупцией, видя в ней символ преступного обогащения. В политике мы прилагаем неимоверные усилия для стяжания славы нашему Отечеству и одновременно потворствуем «нестяжателям», добивающимся разрушения основ нашей государственности. В экономике стонем под гнётом надменных санкций мировых финансовых воротил и грабительского вывода денежных средств из нашей страны, но как зеницу ока оберегаем интересы иностранного капитала и наших собственных олигархов. В духовной жизни злоупотребляем толерантностью по отношению к губителям российской культуры, презирающим сам принцип толерантности. 

         Вступая в новую политическую эпоху, в которой наконец-то начинают одерживать верх патриоты России и люди, не растерявшие здравого смысла, мы должны и в других сферах, прежде всего в культурной и духовной, произвести соответствующую инвентаризацию. Иначе изолированная от своих корней здравая политика российских властей будет просто задушена, подобно оторванному от Земли мифическому Антею.

            Интеллигентские надежды на власть в решении культурных проблем и духовных запросов всегда были во многом неоправданными. Наш 19-й век показал, что культура и дух – это прерогатива, прежде всего общества, а не власти. Власть слишком консервативна и конформисна по отношению к негативистским силам элиты, с которыми ей постоянно приходится искать компромисс. Предоставим же кесарю кесарево, а сами займёмся нашей собственной работой, воздавая Богу Богово. Для этого нам надо прекратить льстить богачам и льнуть к власти и, как в пушкинские времена, вновь ощутив в себе Пророка, приняться за тяжкий и неблагодарный труд утверждения Божественной истины.      

         Первой, главной заповедью нравственного кодекса Иисуса Христа было беспримерное возвышение «нищих духом». «Блаженны нищие духом, - возвестил Христос в Нагорной проповеди, - ибо их есть Царство Небесное». (Матфей. 5.2). Признаюсь в своём невежестве: я не знаю церковно-богословской трактовки понятия «нищий духом». Более знакомый с церковной догматикой Владимир Даль толкует словосочетание «нищий духом» как «смиренный». Рискуя быть обвинённым не только в невежестве, но ещё и в кощунстве, я, тем не менее, вынужден не удовлетвориться таким толкованием. И вот почему.

         Нравственное учение Иисуса Христа нередко сравнивают с учением Будды, находя в них большое сходство. Не входя в их прямое сопоставление (это отдельная тема, требующая обстоятельного и детального анализа), я хотел бы отметить, что центральным постулатом нравственной доктрины Будды и непременным атрибутом буддийской практики нравственного самосовершенствования личности является поэтапное укрощение и конечное искоренение в верующем человеке желаний или, говоря языком Иисуса Христа, обнищание его духа.

          Думается, что, ставя во главу угла Царства Небесного «нищих духом», Иисус Христос вкладывал в это понятие не далевское смирение как таковое, которое зачастую истолковывается как приниженность, покорность, и не буддийское умерщвление желаний, а избавление верующего человека от желаний эгоистических, собственнических, человеко- и бого- ненавистнических. Желания чистые, добрые, лишённые негативистской порочности Иисус Христос не только не отвергал, но всемерно поощрял, говоря: «Добрый человек из доброго сокровища выносит добро» (Матфей. 12.35). Я привожу эти слова Христа вовсе не в проповеднических целях (для этого есть храмы и священнослужители), а в качестве духовного камертона и мудрого ментального посыла в подходе к рассмотрению такой сложной темы, как стяжание и нестяжательство в российской истории и народном духе.

         Слово «стяжание», как и понятие «нищета», имеет в русском языке двойное толкование: сугубо материальное и углублённо духовное. В материальном плане стяжание, по сути, тождественно вещному накопительству, а в духовном - приобретает оттенок устремлённости к высшей качественности позитивных свойств – доброй славы, любви, дружбы. Уже со времён Древней Руси её разноплемённые народы, не отвергая материального «достатка» (принцип необходимой достаточности), превыше всего ценили мир, независимость и добрую славу. Может быть, именно поэтому они и именовались «славянами».

         Древние русичи были людьми миролюбивыми, но отнюдь не смиренными. Будучи одновременно добрыми пахарями и крепкими бойцами, они под разумным водительством своих князей сначала жёстко принудили к миру угасавшую духом, но всё ещё могучую Византию, а затем освободились от унизительной зависимости в лице «неразумных хазар», обложивших данью Киевскую Русь. Владимир Красное Солнышко, массово крестивший Киевскую Русь, был, как известно, человеком весьма крутого нрава. Твёрдым властителем был Ярослав Мудрый, которому Русь обязана своим древним Законом, получившим название «Русской Правды». Сгубили Киевскую Русь не монголы и не благородное стремление к славе древнерусского народа, а личностный эгоизм и алчность русских князей, впавших в раздор и грех Каина и запятнавших свою честь безвинной кровью святых Бориса и Глеба.

         Мы много и горячо спорим о крутых мерах Ивана Грозного и Петра Великого, властителей-реформаторов, сыгравших важную роль в развитии русско-российской государственности и утверждении Руси/России в ряду мировых держав. Но мы неоправданно мало уделяем внимания подспудно накопительным периодам в российской истории и ключевым моментам стяжания духа русско-российского народа. Стяжание духа новой Руси/России началось вовсе не при Иване IV (вторая половина 16 века), не при Петре I (первая половина 18 века) и, разумеется, не во времена светлейшего князя Александра Горчакова (1798-1883), объявившего о «сосредоточении» России.

             Этот важный духовный возрожденческий процесс начался намного раньше – а именно при Иване Калите (1283-1340), в унизительных условиях ордынского ига, когда русские князья полностью зависели от милости и благорасположения ордынских ханов и когда судьба России казалась навеки загубленной. Иван Данилович Калита напоминает мне французского короля Людовика XI (1423-1483) в описании Вальтера Скотта. Иван Данилович тоже был человеком лукавым и далеко не безупречно нравственным: чего только стоит доносительство хану и безжалостное пользование ордынским войском! Но правителем он был, безусловно, проницательным, «смотревшим в будущее», жертвовавшим своими личными амбициями ради спасения и возрождения Отечества.

            Разве мы не можем полностью отнести к Калите слова, характеризующие в целом правление Людовика XI? «Лукавый монарх, - говорится в предисловии к «Квентину Дорварду», - положил начало порядку, который при его преемниках привел, в конце концов, к переходу всей военной мощи государства в руки короля». Подписываюсь под каждым этим словом и в отношении Ивана Калиты. Более того, с учётом перевода в Москву митрополичьей кафедры, Иван Калита положил начало сосредоточения в российском государстве не только военной, но и духовной мощи. И этот процесс пошёл в России почти на полтора века раньше(!) Франции, мечтавшей в лице Людовика XI объединить всю Европу под своей эгидой. А мы всё твердим о пресловутой «отсталости» России, довольно часто ставившей в тупик «передовую» Европу своими прозорливыми нововведениями.

           Владимира Путина кто-то сравнивает со Сталиным, кто-то - с Иваном Грозным, а Генри Киссинджеру он даже показался новым Петром Первым. Но все примерщики чужих одежд не учитывают одного нюанса: Иван IV, Пётр I и Иосиф Сталин были главами Руси/России/СССР как суверенного государства, а Путину, подобно Ивану Калите, пришлось этот российский суверенитет воссоздавать с нуля в условиях иноземного ига. Не спешите протестовать. Вся разница между Калитой и Путиным состояла в том, что Иван действовал в условиях восточного, ордынского ига, а Владимир принял власть в России, находившейся под западным, атлантическим игом.

            Вы скажете: как можно отождествлять насаждаемые США в  России гуманные либерально-демократические порядки с кровавыми деяниями ордынских баскаков! Да, времена другие и формы рабства разные. Но суть-то, господа, одна. Рабство – оно и есть рабство, даже если у одного раба его добро отнимают силой, а другого раба делают нищим путём «шоковой терапии». Стяжание чести россиянина и достоинства России в условиях ордынского ига было трудно осуществлять физически, но в моральном плане всё же было легче, ибо враг не скрывал своего лица и грабил Россию открыто. С атлантическим игом всё получилось наоборот, ибо «терапия» осуществлялась под видом дружбы и народного блага.

                 Слава Богу, сегодня мы обретаем твёрдую решимость в движении к свободе, к сбрасыванию с себя чужеземного, атлантического ига. Для «долго запрягающего» россиянина это очень важно: решимость для нас – едва ли не половина дела. Но и само дело предстоит непростое. Здесь многое зависит не только от твёрдости власти, но и от сопричастности к общему делу народа и общества. После государственного почина Ивана Калиты русским великим князьям понадобилось более двух веков, чтобы образовать гордое и независимое Московское царство. Причём (и это важно подчеркнуть) - только после того, как в государственное строительство активно включилось русское общество.

               Духовное столкновение «иосифлян» и «нестяжателей», проявившееся в правление Ивана III (1440-1505), можно рассматривать как сугубо церковное явление, но можно взглянуть на него и шире – как на вектор русско-российского общественного движения. В церковном плане монахи-мыслители Иосиф Волоцкий (1440-1515) и Нил Сорский (1433-1508) не сошлись во взглядах на монастырское землевладение. Иосиф не видел проблемы в монастырском владении большими земельными территориями, но настаивал на аскетической строгости монашеской жизни. Нил же склонялся к некоторым послаблениям монашеских строгостей, но в рамках физического уединения в безземельных, «нищих» скитах.

            Считается, что при поддержке властей и церковных иерархов духовную победу одержали «иосифляне». На мой взгляд, это неверно. В деле духовного возрождения Руси/России ни победивших, ни проигравших не может быть, ибо все духоподъёмные наработки идут в общую копилку, на общее благо. Главным в Московской Руси на рубеже 15-16 веков было то, что русское общество проснулось, почувствовало свою востребованность и откликнулось на государственническое стяжательство властей собственным духовным стяжанием/нестяжательством. Иосифляне, по сути, призвали к единению Церкви и общества с набиравшим силу Русским государством, а нестяжатели обеспечили внутреннюю, нравственную поддержку этому объединительному процессу.

           Ещё вчера на Западе и у нас много говорилось о большом значении среднего класса в формировании гражданского общества в России. Сегодня эти разговоры поутихли. Но не потому, что у нас отпала нужда в среднем классе и гражданском обществе. Вовсе нет. Просто в новых условиях в России начинает меняться само понятие «среднего класса» и «гражданского общества», и эти перемены «разочаровывают» наших западников.

             Дело в том, что Запад и идеологи либерализма до сих пор рассматривали «средний класс» в России на западный манер и видели в нём некую сплочённую массу финансовых стяжателей и главных потребителей материальных благ. Но на поверку оказалось, что наши накопители и потребители – никакой не «класс» и никакое не «общество», а всего лишь жалкая кучка паразитирующих на общественном благе отщепенцев. Средним же классом в России всегда были носители здравого смысла и  поборники нравственных ценностей, не отвергающие материальных благ, но превыше них ставящие стяжание духовного богатства.  

            Этого среднего класса в новой России пока нет. Но он уже формируется, и дух его крепчает. Рождающееся на его базе новое гражданское общество будет сильным и одухотворённым. В равноправном партнёрстве с очеловеченным государством оно явит миру новую Россию – независимую, хранящую величавое достоинство, сострадающую «нищим духом» и уважающую достоинство других государств и народов.