РУБРИКА: СОБЫТИЕ – ОБЩЕСТВЕННЫЙ РЕЗОНАНС

Александр АФАНАСЬЕВ

СЛАДКИЙ ЯД ПСЕВДОКУЛЬТУРЫ.

КОНВЕЙЕР ДУХОВНОГО РАЗЛОЖЕНИЯ

              Я не очень люблю Тургенева: при безукоризненной точности языка он порой кажется излишне подсушенным и пресноватым. Однако в молодости на меня очень сильное впечатление, причём именно в эмоциональном плане, произвёл его рассказ «Певцы». Описание трактирного певческого состязания рябого рядчика из Жиздры и Яшки Турка у русского литературного классика получилось таким колоритным и настолько проникновенным, что буквально взяло за душу. И вершины эмоционального накала Тургенев достиг в тончайшей нюансировке впечатления от певческого дара Яшки Турка, в котором русская душа явила себя с максимальной глубинной страстью, горькой сладостью и неизбывным трагизмом. В коротком рассказе писателю удалось не только раскрыть исключительную талантливость русского народа, но и передать сам дух русской культуры – благотворный и нравственно позитивный.

               Я не люблю современную эстраду, хотя, по старой привычке, порой не удерживаюсь от соблазна своего рода «подсматривания» за ней, временами задерживая пульт телевизора на концертных новинках. В последний раз, буквально на прошлой неделе, моё внимание привлекла бросившаяся в глаза внешняя нестандартность певицы и шокирующая оригинальность её исполнения. Бритоголовая девица с косичкой, вырастающей из затылка, с большим ртом, грубо размалёванным мертвящей синей краской, в специально затемнённом зале буквально завораживала публику, заходясь в надрывном экстазе. Великая трагедия героини песни заключалась в том, что она не хочет, не может, но должна(!) «отпустить» предмет своей страсти, потому что «не верит» ему.

                Как оказалось, это была всё более завоёвывающая популярность в России певица Наргиз Закирова с песней «Я не верю тебе». Заинтересовавшись, я «кликнул» на неё. Выяснилось, что это вполне зрелая сорокашестилетняя женщина с весьма сложной судьбой, в которой, в духе нашего весьма противоречивого времени, сложно перемешались как благословение удачливой Фортуны, так и проклятие зловещего Рока. Родилась Наргиз в одарённой музыкальной семье. Её дед Карим Закиров получил известность в советские времена как оперный певец, народный артист Узбекской ССР. Её дяди Батыр и Фаррух Закировы и поныне составляют гордость Республики Узбекистан. Мать тоже являлась весьма популярной в республике певицей.

              Сама Наргиз вместе с семьёй рано переехала на постоянное местожительство в США и по полной вкусила все прелести нью-йоркской богемной жизни, - от тату-салонов (отсюда её брутальное увлечение татуировками) до ресторанов (отсюда её эпатажная раскованность). Однако модной певицей она состоялась отнюдь не в городе Жёлтого Дьявола, а в нашей презренной Западом Отчизне, более того – в нашей златоглавой Москве. Но вовсе не потому, что узбечка Наргиз, подобно Яшке Турку, явилась выразительницей жизнеутверждающего русского духа и нравственнической российской культуры, а исключительно в силу того, что экспортировала в Россию и явила собой в богемной столичной элите модернистско-декадентский дух Запада, а точнее – так называемого Нового Света и вавилоноподобного Нью-Йорка.

               Этот сложнозамешенный, сладко-горький и притягательно-отталкивающий аромат увядания был безошибочно уловлен специфическими органами обоняния заправил нашего шоу-бизнеса, озабоченных привлечением не просто новых имён, а именно носителей «новой», внешне броской, шокирующей эпатажности и всё большей внутренней расхристанности и куражливости. Сначала Наргиз сверкнула в «команде» Леонида Агутина на телешоу «Голос», заняв там второе место, а с апреля 2014 года её раскруткой всерьёз занялся весьма успешный российский продюсер Максим Фадеев. Песня «Я не верю тебе» стала третьим сольным синглом Наргиз, музыкальную композицию к которому самолично сочинил маэстро Фадеев.

                   Слова песни, написанной самой Наргиз, являются более чем криком ранимой души Женщины, оскорблённой некоторыми признаками возможной измены любимого человека. По сути, это кредо всей нашей богатой, порочной, любвеобильной и трагически неудовлетворённой элиты, жаждущей за свои большие деньги непомерно огромной Любви, но не верящей ни в святость любви как таковой, ни в верность «партнёра», ни в собственную способность удержать около себя любимого и любящего человека. Рефрен «Я не верю тебе, но тебя я прощу. / Ненавижу любя, я жила для тебя, но тебя отпущу» в логическом отношении представляет собой полную бессмыслицу. Но у этих слов есть второй и третий вполне читаемый план, причём последний претендует даже не на философичность, а прямо-таки на своего рода либеральную религию толерантного всепрощения.

                Наша элита, причём не исключительно бомонд, а именно вся элита – политическая, финансово-экономическая, социальная, культурная и даже духовная – сегодня мечется, как Буриданов осёл, между обилием материальных и иных возможностей и собственной физиологической и прочей ограниченностью их удовлетворения. Себя наша элита считает безгрешной, непорочной и достойной едва ли не обоготворения. Но ей очень не повезло с переменчивым временем, вынуждающим её непрерывно приспосабливаться к быстрой смене моральных полюсов и факторов материального благополучия. Но ещё больше не повезло ей со страной и народом, не дающими ей сполна насладиться своим высоким и к тому же весьма привилегированным положением. Элита жадно хватает, хватает, хватает всё, что может ухватить, но никак не может удержать нахватанное, понимает необходимость что-то и кого-то «отпустить», но боится тем самым растерять и всё приобретённое. От реальных или надуманных страхов она вопит и стонет, заходится в духовной истерике, раздираемая распалёнными до предела желаниями и опасливыми доводами разума, призывающего к самоограничению.

             Будучи обломком прежней, советской элиты, Наргиз, со своим духовным эксгибиционизмом, именно сейчас пришлась весьма кстати нашей нынешней, либерально-буржуазной, порочно-сладострастной элите, стремящейся бесконечно множить и холить свои любовные утехи, собственнически оберегая их от чужого вторжения и впадая в безумный раж от малейшего намёка или даже надуманного подозрения в «измене». Обещающая «простить» и «отпустить», то есть на словах демонстрирующая свои милосердие и великодушие, героиня песни Наргиз всем своим реальным демоническим существом восстаёт против подобной жертвы и жертвенности вообще. Словно злобная фурия, певица мечется по сцене, на глазах изумлённой публики постепенно преображаясь из трепетного и ранимого существа в тиранического демона Страсти, только обещающего отпустить свою жертву, но получающего неизмеримое мазохистски-садистское наслаждение от продлеваемых собственных мучений и предвкушаемых бесконечных страданий некогда страстно любимого, но уже  страстно ненавидимого человека.

                Именно в силу поразительного совпадения личных переживаний выброшенной на свалку советской эпохи представительницы славного узбекского рода, которая ныне, словно за соломинку, хватается за призрачную надежду Большой Любви, с зыбкими духовными метаниями обречённой на неизбежные потери и утраты современной российской элиты, думается, гарантированно обеспечивают американо-узбечке Наргиз победу в жестоком и бескомпромиссном вокально-эстрадном соревновании на поприще ныне безраздельно господствующего и угодливо элитарного российского шоу-бизнеса. Это когда-то в Богом забытом местечковом российском трактире всё решали не деньги, а непосредственное впечатление, хотя и простой, но искушённой в певческом искусстве публики. Сейчас всё решают именно «подача» и раскрутка певца и певицы, то есть в первую очередь деньги. К чести Наргиз следует признать, что талантом её Господь не обделил, но уже ясно, что этот талант не просто зарывается ею в землю,  но имеет к тому же вполне реальную перспективу прорасти в юной России весьма зловещими всходами.

                    К весьма глубокому сожалению, модернистско-декадентская наргизовщина растекается сегодня паточно-приторным, липко-вязским жирным слоем по всему российскому культурному полю,  загаживая в своём триумфальном шествии сохранившиеся ещё в чистоте российские источники  высокой духовности и делая непригодной к эксплуатации плодородную российскую культурную ниву. Духовное разложение российского общества, и прежде всего растление молодёжи, сегодня поставлено либерально-буржуазной элитой на поток, образуя конвейер физической грязи, духовных нечистот и культурного непотребства. Не говоря уже о дурновкусии и шокирующей эпатажности всего российского шоу-бизнеса, гайдаровско-швыдковская шоковая терапия проникает всё глубже во все поры российского общества, обретая в сфере культуры постоянную прописку, вытесняя в маргинальное поле и делая своего рода бомжами носителей нравственнической российской культуры.

                     За примерами не нужно далеко идти. По российскому телевидению бесконечно гоняют депповские «Девятые врата» с неприкрытым культом дьявольщины и людоедские серии с Ганнибалом Лектером, талантливо сделанные, но откровенно и заразительно порочные. У Марка Захарова в Ленкоме в качестве законодателя моды прописался Константин Богомолов, испохабивший сначала «Бориса Годунова» Пушкина, а затем добравшийся и до «Идиота» Достоевского, превратив боголюбивого князя Мышкина в воплощение дьявольщины князя Тьмышкина. Весьма показателен в этом плане и скандал с постановкой оперы «Тангейзер» в Новосибирском театре, в которой Иисус Христос превращён в героя эротического фильма. Уступив разгневанной общественности снятием директора театра Бориса Мездрича, Минкульт затем отыгрался шокирующим приглашением в Большой театр главного героя скандала – молодого режиссёра Тимофея Кулябина. Сигнал вполне очевиден: вы, общественность, шумите, сколько хотите, а мы, вершители судеб российской культуры, будем гнуть свою развращающую линию со всё более нарастающей силой.

                    Что можно сказать обо всём этом в заключение. Если бы появилась отдельно взятая Наргиз и спела не одну, а целую серию песенок. Ну и ладно, это даже забавно. Для общего понимания можно один раз посмотреть «Девятые врата» и увидеть новую грань многогранного таланта Хопкинса. Ничего страшного не произошло бы с Ленкомом, если бы театр несколько «осовременил» героев Пушкина и Достоевского. На провинциальный новосибирский скандал 32-х летнего выскочки-экспериментатора можно было бы вообще не обратить никакого внимания. Однако вместе взятые эти, казалось бы, частные негативные явления выстраиваются не просто в многозначительную логическую цепочку, но и превращаются в генеральную линию российской культуры, на наших глазах меняющей вектор своего развития с былой нравственности и человечности на мелкотравчатую бесовщину и злобную дьявольщину.

                Получается «интересная» картина. Вместо нормального, здорового союза Церкви с лучшими нравственными силами светского общества в борьбе с декадентско-упадочническими нравами и нездоровыми настроениями нашей либерально-буржуазной элиты российская интеллигенция всё больше скатывается в тайный союз и порочный сговор с гнилой частью элиты, объявляя войну даже не просто Церкви, а Культуре, Нравственности и, в конечном счёте, Богу. И куда нас этот либеральный афронт заведёт: вновь к воинствующему атеизму или ещё дальше – к самоубийственному нигилизму и анархическому хаосу?       

* Фото из интернета.