Игумен Кирилл (Сахаров).

ОБЩИННОСТЬ НА РУСИ СЕЙЧАС УЖЕ НЕВОЗМОЖНА?

         За плечами почти 30 лет общинного строительства – пора подводить предварительные итоги. Дело благое – попытаться из аморфного, атомизированного  конгломерата прихожан создать общность, где не сводилось бы все только к посещению служб.

         Говоря об общине, по сути, мы ничего нового не изобретаем – она была у первых христиан, в допетровской Руси. Крестьянская община доминировала вплоть до реформы Столыпина. Много утекло с тех пор. Бюрократизация церковной жизни в синодальный период, гонения при советской власти, когда все, что выходило за рамки «отправления культа», рассматривалось как нарушение законодательства. Да и в постсоветский период, чего греха таить, попытки создать общину порой воспринимались подозрительно со стороны вышестоящего начальства. Тех пастырей, которые «обрастали» духовными чадами, глубоко «пускали корни», могли перевести на другой приход. В одной епархии всем священникам было предписано выписаться из приходских домов – все должны быть готовыми, что их в любой момент легко переведут на другой приход, исходя из принципа «целесообразности» или по другим причинам.

         В нашем случае созданию общины благоприятствовало расположение храма в центре столицы – уже не «проходной двор». Не приходилось изнемогать под бременем потока треб, когда уже на все другое сил и времени остается очень мало. Какой же вывод из нашего опыта 30-летия общинного строительства? Увы, примерно такой же, как и в вопросе родственных связей (см. мою статью «На руинах родственных связей»). Конечно, сделано было немало – много информации общинных делах содержится в книгах моих воспоминаний. Сейчас я хотел бы, как всегда искренне и откровенно, поделиться грустными выводами.

         Покажите мне священника, который создал сплоченную общность в сто человек – я встану перед ним по стойке смирно и отдам ему честь. Мне это сделать не удалось – и в этом я честно признаюсь. Нет, конечно, есть немало усердных прихожан и неплохих сотрудников.… Но, опять-таки, усердным прихожанам не нужны трапезы (а трапеза есть продолжение молитвы) с обсуждением на них приходских проблем; не нужны поездки, встречи с интересными людьми и т.д. А неплохие сотрудники очень редко бывают на службах…

         Эпидемия, конечно, сильно ударила – от ста прихожан осталось только две-трети, да и тех можно делить напополам – в «сухом остатке» более-менее соответствующих понятию «член общины», как это прописано в продукте коллективного разума «Общинном домострое»,  останется не так много.

         Какие же рифы и мины замедленного действия встречаются на пути общинного строительства? Готовы ли вы через короткое время своих усилий по созданию общины проглотить и улыбнуться, когда вам «присобачат» ярлык секты? А как же иначе? Разве у православных бывают общие трапезы после служб?! В лучшем случае - в престольный праздник чай на улице. А так, батюшка со старостой отдельно отобедают – и все. Конечно же, это сектанты – ведь они, регулярно собираясь на трапезы, параллельно приему пищи читают поучения из творений святых отцов, статьи из журнала «Русский дом», газеты «Русский вестник» и другой периодики.

         Понятно, что на многих приходах сотрудники, а иногда и прихожане приходят в трапезную после служб и не только, но я имею в виду нечто большое. А десятина (кстати, она имеет библейское основание) – это не иначе как поборы в карман настоятеля. К слову сказать, десятина у нас никогда не трактовалась в математическом измерении – она была всегда посильной, в ряде случаев чисто символической. Если же священник пытается привить традиционную одежду для членов общины (косоворотки с поясами для мужчин и сарафаны с платками под булавку для женщин), да еще и служит по старому обряду…. Ну, это уж точно секта - на сто процентов!

         Помимо таких внешних осложняющих факторов в общинном строительстве есть немало и внутренних. Раньше я думал: как истосковались русские люди по общению с пастырями и друг с другом! Вот стоят они в церкви, зачастую много лет не зная друг друга – даже как кого зовут. Как они жаждут пообщаться со священником в неформальной обстановке за чашкой чая! Поехать в паломническую поездку, в гости друг к другу, на лоно природы, в конце концов. Увы – иллюзия! Даже на службы стали приходить все реже. Вот сейчас раздался телефонный звонок и мне сообщили, что на молебен св. мученице Анастасии Узорешительнице «о заключенных русских патриотах» пришло только пять прихожан и ни один член Союза Православных братств, по просьбе которого молебен был намечен и членов которого дважды оповещали…

         Нет, поначалу что-то было, даже немало, но постепенно все стало остывать и выветриваться. Оказалось, что для немалого числа прихожан все, что помимо службы – малоинтересно и не востребовано. Это стало для меня неожиданностью. Обычная картина: закончилась служба, прозвучала проповедь и больше половины «членов общины» тут же «слиняло». Причины? Пожилым трудновато оставаться еще, семейным с маленькими детьми тоже. А вот есть пары, у которых еще нет детей – им то можно остаться? В конце концов, вторая половина хоть раз в неделю будет разгружена от хлопот по приготовлению обеда. Нет, стабильно и из их числа, даже не оставаясь на проповедь, устремляются к домашнему очагу. Уходить с проповеди, продолжающейся не более 15 минут – это даже просто неуважение к священнику! А сколько средостений среди небольшого остатка «ревнителей древнего благочестия», сколько партий среди них.

         В течение многих лет мужчины жалуются на грубоватость женщин – те, в свою очередь, упрекают представителей «сильного пола» в пассивности и лености. Сколько раз я пытался укрепить мужское начало в общине, стремился подвигать мужчин на ключевые должности! Опять «увы» - из этого мало что получилось. Один случай особенно поразил. Появился на горизонте мужчина лет сорока «с копейками». Рассудительный, вежливый, оперативный. «Эврика!»- подумал я, – наконец-то после ряда очень проблемных товарищей появился адекватный человек, который заполнит брешь на хозяйственном фронте. Приняли в общину, утвердили вторым помощником старосты по хоз. вопросам, плюс еще фотографом и компьютерщиком.

         Все как будто прекрасно, но в тот же день он вдруг заявляет: нет, я смогу работать только на компьютере. На все мои разъяснения о том, что приходское хозяйство микроскопическое, что все у нас делается по возможности – в ответ только одно: «нет» и «нет». С кем-то из сотрудниц уже столкнулся и крылья опустил. Отключил телефон, на связь не выходил и больше я его не видел. Все чаще стали звучать отказы. Чтобы я не попросил и не поручил: почитать павечерницу, открыть почту, напечатать объявление. В ответ: устал (а), спешу, плохо себя чувствую и т.п.

         Обходишь по кругу – у каждого есть причина отказаться. Если первый, к кому ты обратился, отказывается, тебя водят по кругу и, в конечном счете, ты получаешь «отлуп» - где же тогда община? Наверное, если бы исполнение поручений подкреплялось бы не маленькими премиями, а солидными окладами все могло бы быть по-другому. Ну, а где же тогда идейная мотивация? Ведь в нашем случае храм, по сути, «нерентабелен» в финансовом отношении. Я не получаю зарплату в течение всех лет настоятельства – на нашем приходе она нереальна. У меня нет ни квартиры, ни машины, ни дачи.

         Почти на каждое поручение или просьбу следует реакция типа: «Нет, надо по другому, и не в это время, и вообще лучше не мне». По сути три, максимум четыре человека, которые могут в чем-то разобраться, грамотно написать, разрешить какую-либо проблему – остальные на более скромном уровне. Ежедневно россыпь несостыковок, недоразумений и т.п. Поручаешь кому-нибудь после службы что-то передать стоящему в храме человеку, а он тут же во время службы это делает. Просишь человека передать старшему трапезнику уточненную информацию о времени начала обеда, остается пять минут, а он сидит, как ни в чем не бывало - «забыл». Я часто удивлялся – почему люди, занимающие солидную, высокооплачиваемую должность, напрочь забывали обо всех просьбах и поручениях, относились к храмовым делам по остаточному принципу? Или годами не исправляли одни и те же ошибки в ударениях в богослужебных текстах? Или вместо глубокого поясного поклона продолжают кивать головой?

         Особенно сложно на приходе бывает с женщинами. С одной стороны, на них, в основном, все держится, с другой - очень много эмоций, обид, забывчивости, строптивости. Встает еще один вопрос: а стоит ли всем этим заниматься монаху, даже оказавшемуся на приходе? Думаю, что по большому счету, нет. Круг духовных чад монаха в священном сане в монастыре – это и есть его община. Так можно, конечно, сказать весьма условно, потому, что в данном случае вся общинность будет заключаться только в исповеди и духовном руководстве у него. Главное, что оправдывает пребывание на приходе в моем случае, помимо благословения священноначалия – это служба по полному чину, по старому обряду.

         Но без круга помощников, а в идеале - сплоченной общины в сто человек, это делать не реально. Я уже не говорю об административных, хозяйственных, финансовых проблемах. Ну, что можно сделать что-то значительное в хозяйственном плане мне – гуманитарию до мозга костей? Например, в плане ремонта отопительной системы храма площадью 630 квадратных метров и церковного дома площадью 730 квадратных метров, не имея ни опыта, ни денег? А ведь это центр Москвы, храм – памятник архитектуры, а церковная территория - охранная зона. Очевидно, что решение таких серьезных вопросов по плечу только столичным властям.

         До сих пор в храме в зимнее время больше половины батарей холодные, либо чуть теплые. Конечно, многое за 30 лет сделано, в том числе и с помощью столичных властей. Храм в идеальном состоянии и внешне и внутри. Он один из самых красивейших в столице. Положа руку на сердце, могу сказать – моя заслуга в этом минимальна. Слава Богу, мир не без добрых людей! Десятки прихожан безкорыстно трудились, помогали возрождению и сельских храмов, откликались на общественно значимые проблемы, переживали за православных Украины и Сербии, противодействовали глобализации. Но сейчас порыв явно выдыхается, все скукоживается, планка снижается. Заметил, что категория прихожан с комплексом «спасителей России» очень часто бывает неспособна к несению простейших нагрузок на приходе.

         Один из «бичей» на приходе – это постоянная реакция на просьбы и поручения – «потом сделаю». Замечено – как только человек произнес эти слова вслух или про себя – на девяносто с лишним процентов дело завалил (не записал, забыл и т.п.). Еще один тревожный симптом - лень к чтению. За каждой воскресной и праздничной трапезой очередные пять книг из нашей библиотеки проходят по кругу и почти всегда возвращаются «на круги своя» невостребованными.

         Да, «ненавистная рознь века сего» глубоко укоренилась в душах наших людей. Общинная модель как союз взаимопомощи, как общность единомышленников, промыслом Божиим собравшихся вокруг конкретного священника и конкретного храма, пробуксовывает, а порой такое впечатление, что трещит по швам. Еще одно наблюдение: как только удовлетворяешь прошение кого-либо из членов общины пожить при храме, то знай, что наверняка начнутся проблемы и все закончится печально. С еще большей вероятностью так можно предполагать, когда речь идет о проживающих со стороны. Люди привыкли больше получать, чем отдавать.

         Тяготятся нагрузками, обязанностями, начинают роптать. Бывало, что после того, как с кем-то из проживающих приходилось расставаться, например, по причине пьянства, начиналась кампания с обвинениями настоятеля во всех смертных грехах. Прочитал в интернете, что при моем настоятельстве даже животные вымерли. Коты обходят стороной нашу территорию, птицы над храмом не летают, рыба в Москва-реке «уснула»?!

         Сколько бывает мнительности в человеческом обиходе, необоснованных предположений, искаженной информации, от чего происходит много недоразумений. Я сам в силу своего несовершенства неоднократно бывал заложником этих вещей. Так было несколько лет тому назад, когда я побывал в Иваново в женской обители на дне Ангела недавно почившего архимандрита Амвросия (Юрасова). На трапезе с микрофоном в руке поздравлял именинника. Но, что это? Сосед справа постоянно меня дергает за провод микрофона и, как мне показалось, побуждает к тому, чтобы я поскорее закончил. В душе у меня остался неприятный осадок.

         На обратном пути я даже позвонил о. Амвросию и поделился своим недоумением. Батюшка отреагировал в своем амплуа: отец, не бери в голову, прости его. Прошло несколько лет. Все эти годы в моей душе оставалась ранка в связи с произошедшим. Каково же было мое удивление после того, как на днях я пообщался с появившимся у нас келейником почившего архимандрита. Оказалось, что он прекрасно помнит этот случай, уверил меня, что мой сосед по трапезе не прервать меня хотел, а пытался немного отдалить микрофон. Близко поднесенный, он начинал фонить, что сказывалось на качестве речи. Вот так бывает.

         Спрашиваю одного члена общины: «Что-то Вас давно не было на трапезе - приходите сегодня». Он в ответ: «А что там делать, других обсуждать и разбирать – мне это неинтересно». Действительно, несколько раз на воскресных трапезах я поднимал вопрос об отдельных членах общины, с которыми были проблемы. Некоторых участников трапезы это коробило. Я это заметил и сделал вывод – больше не выносил на общей трапезе рассмотрение подобных вопросов. Через некоторое время снова встречаю этого человека и опять зову его на трапезу, говоря при этом: «Теперь вопросы о поведении некоторых членов общины мы уже не рассматриваем на трапезах». Ничего, однако, не изменилось – на трапезах этот человек все равно не появляется…

         Как-то вечером в воскресенье нескольким членам общины я предложил проанализировать записку другого члена общины, где содержались упреки в мой адрес и на порядки в общине. Мне хотелось узнать мнение собравшихся, составить для себя объемное впечатление, сделать выводы, чтобы что-то подкорректировать в своем поведении, и в общинном домострое. Вдруг одна из участниц обсуждения заявляет: «А зачем нам все это нужно? Вам написали – Вы и решайте». Я опешил от неожиданности. Спрашиваю: «А в чем же, по-вашему, проявляется общинная жизнь?» - «В общем деле» - был ответ.

         Я: «Ну, хорошо, общее дело – это молитва в храме, уборка в нем, мытье посуды и т.д. – а в чем же тогда отличие общины от обычного прихода? У нас есть «Общинный Домострой» - продукт коллективного разума, в него вошли наработки от жизни за 30 лет нашего бытия. Участие в решении общих проблем, их анализ и обсуждение - это  неотъемлемый элемент понятия общины».

         Печально наблюдать все это на тридцатом году настоятельства. Перспективы очень тревожные. Под стать настроению, особенно легшие на душу стихи из девятой кафизмы, читаемые на полунощнице в субботу: 

«Благословен Бог, иже не отстави молитву мою, и милость Свою от мене»

«Приидох в глубины морския, и буря потопи мя»

«Избави мя от ненавидящих мя, и от глубоких вод»

«Услышимя, Господи, яко блага милость Твоя, по множеству щедрот Твоих призри на мя»

«Да постыдятся и посрамятся ищущие душу мою»

«Да возрадуются и возвеселятся о Тебе всиищущие Тебе, Боже»

«Аз же нищь есмь и убог, Боже помози ми. Помощник мой и Избавитель мой еси Ты, Господи, не закосни».

*Фото из интернета.