РОССИЯ ВСЕГДА СТОЯЛА, И БУДЕТ СТОЯТЬ НА ПОДВИЖНИЧЕСТВЕ…

 Памяти Олега Видова.

1 часть.

16 мая 2017 года умер знаменитый русский киноактер Олег Видов. Долгие годы он жил в США, в Калифорнии. По-моему, про Бунина, уехавшего во Францию, сказал главный герой в одном из советских фильмов: «Да будь он трижды в Африке, он все равно остается великим русским писателем».

Ровно семнадцать лет назад я взял у Олега Видова интервью прямо в фойе шикарной гостиницы на Connecticut Ave в Вашингтоне для журнала. Он тогда там был проездом из Европы ровно два часа.

            О. Видов рассказывал о себе, о своей жене Джоан, которая в 60-е годы по призыву Кеннеди, работая в Красном Кресте в Панаме, спасла от голодной смерти несколько деревень. Она просто нашла рынок сбыта сувениров, которые изготавливали панамцы, наладила выпуск продукции и продажу. Эти люди с тех пор почитают Джоан, как святую. Они не только выжили, но и разбогатели.

             Он рассказывал, что вместе со своей женой Джоан занимается реставрацией и переводом на английский язык классических советских мультфильмов, испытывая неимоверные трудности в борьбе с видеопиратами. Именно благодаря Видову, дети во всем мире смогли посмотреть фильмы, на которых мы выросли.

              Аферисты в России в бандитские 90-е годы разворовывая великие коллекции «Союзмультфильма», которые в то время находились в жутком состоянии, стали клеветать на Видова, обвиняя его, что он скупил российские мультфильмы.

На самом деле именно Олег Видов со своей супругой спасли советские классические мультфильмы для России.

             Он выиграл все суды с клеветниками, но, вероятно, подорвал свое здоровье.

            Несмотря ни на что, он был счастливым человеком. Он был любим женщинами, он стал в молодости кумиром советских зрителей, как говорили потом «секс-символом» 70-х годов.

              Во второй части своей жизни он работал в Голливуде со знаменитыми американскими актерами и благодаря смене режима в России, смог бывать на Родине.

              На протяжении последних 15 лет после нашего первого интервью, мы поддерживали связи с семейством Видовых. Мы переписывались, перезванивались. Иногда пересекались на каких-то международных мероприятиях. Он всегда интересовался жизнью нашего журнала, рассказывал о своих достижениях и жаловался на видеопиратов.

              Он был русским православным человеком, и достойно нес это звание в Америке. Для меня Олег Видов – это фактически Афанасий Никитин, посланный судьбой за моря-океаны для расширения условных границ и дружбы разноплеменного человечества.

              Именно сейчас, когда армады недоброжелателей со всех сторон обрушились с клеветой и критикой на Великую и Вечную Россию, нам нужны такие Послы мира, несущие русскую духовность и свет .

Сергей Кузнецов.

18.05.2017

НАМ ЕСТЬ ЧЕМ ГОРДИТЬСЯ!

Интервью Сергея Кузнецова с Олегом Видовым. Напечатано

в Международном журнале Русского Зарубежья «Б.В.»

№3 (27) за 2000 год. (В небольшом сокращении).

С. Кузнецов: Я хотел бы вспомнить Вашу кинокарьеру в России. Все помнят Вас как замечательного российского актера кино.

Олег Видов: Я закончил институт кинематографии. За это время снялся в фильмах "Метель", "Обыкновенное чудо" с Эрастом Гариным и в "Сказке о царе Салтане". До этого я работал 14 лет: санитаром в больнице, осветителем в студии научно-популярных фильмов, электриком на строительстве Останкинской башни, сажал деревья в лесхозе.

Снялся в фильме "Друг мой Колька" в качестве актера окружения. Я повидал жизнь. Всегда хотел научиться чему-либо. Воспитывался я у моей тетушки Анны Ивановны. Хотел быть или врачом или актером.

С. К.: Значит, Вы внесли вклад в российское телевидение как строитель знаменитой телебашни!

О. В.: Останкинской башне было около 6 метров, когда я ушел во ВГИК! Меня приняли на актерский факультет. Я был очень счастлив. Моя тетушка ликовала. Я стал учиться в мастерской Сегаля, потом Победоносцева. Затем пришел Б. А. Бабочкин. На третьем курсе я стал сниматься в "Метели" по А. С. Пушкину, где играл Владимира. Съемки происходили в Суздале. Затем у Гарина и Локшиной я снялся в роли Медведя в черно-белой версии "Обыкновенного чуда". Затем был князь Гвидон в фильме по пушкинской сказке.

Интересно, что здесь, в Америке, когда я был режиссером дубляжа мультфильма "Сказка о царе Салтане", опыт в кино пригодился мне. Гвидона озвучивал Тимоти Далтон.

С. К.: В каких фильмах еще Вы снимались?

О. В.: Был фильм "Красная мантия". Это была датско-исландско-шведская продукция. Меня отпустили на съемки только потому, что С. А. Герасимову нужна была валюта, чтобы заплатить Ани Жирардо за съемку в его фильме "Журналист". Я очень ему благодарен за это.

Я сыграл викинга, попав неожиданно из подмосковного Тамилино в Скандинавию. Да еще в XII век! В этой атмосфере я прожил почти полгода!

С. K: Обогатил ли опыт работы за границей Вас как актера?

О. В.: Несомненно! В разных странах существуют свои стереотипы. У нас был советский стереотип. Он давал отпечаток и на фильмах, и на сказках... Были свои рамки. Когда, например, я снимался в Югославии, то заметил другую манеру и в подаче материала, и в его прочтении...

Затем была работа в России - маленький фильм "Зареченские женихи", после - "Могила льва".

И, наконец, затем была роль Мориса Джеральда в фильме "Всадник без головы". Для меня съемки в этом фильме были наградой, а для зрителей - радостью встречи с героями любимой с детства книги. Съемки проходили на Кубе, в Сумгаите и в Ялте. В горах, в долинах и в лесах...

Следующий фильм с моим участием был "Москва - любовь моя". Я снимался с японской актрисой Камаки Курихарой и играл скульптора Владимира. Но поскольку артистка была из капиталистического мира, а я - из социалистического, нас все время старались держать на расстоянии. И даже в сценарии просматривалось нежелание авторов сблизить главных героев, хотя по замыслу они симпатизировали друг другу.

Кстати, когда я выезжал на съемки фильма "Красная мантия" в Скандинавию, меня вызвали в ЦК КПСС и сказали: "Олег Борисович! Вы едете за границу! Мы вас выпускаем. Но не рекомендуем встречаться с иностранными женщинами. Подпишите бумагу". И я подписал.

С. К.: И следовали все шесть месяцев этому запрету?

О. В.: В Скандинавии мне нельзя было ударить лицом в грязь. За державу было обидно... Смеюсь, конечно!

Возвращаясь к съемкам фильма "Москва - любовь моя", хочу отметить, что в фильме ясно просвечивался элемент пуританства. Словно бы возвели плексигласовую стенку между мной и японкой. Но зрителям этот фильм понравился... Значит, мы эту стенку все же пробили!

С. К.: Вы снимались в одном из самых любимых для россиян фильмов "Джентльмены удачи". Скажите несколько слов об этой картине.

О. В.: Это очень интересный фильм. Он снимался под художественным руководством Г. Н. Данелии - талантливейшего и добрейшего человека. Он работал над картиной вместе с замечательным режиссером А. Серым. Сценарий написала B. Токарева.

Работа в фильме "Джентльмены удачи" была мучительно тяжелой для меня. Когда я играл таксиста, Савелий Крамаров сидел справа от меня и говорил свой текст. А я не мог сдержать смеха. Режиссер командовал: "Повернись и говори с человеком!" А я не мог! У меня слезы текли от смеха, и все смеялись.

- Не могу я на Крамарова смотреть! Давайте я буду смотреть вперед и разговаривать! - взмолился я.

Так эта сцена и была заснята. И получилась ужасно смешной. Помните: "Вот пальма, а вот - мужик в пиджаке..."

              А какие актеры снимались в этом фильме! Евгений Леонов, Георгий Вицин, Эраст Павлович Гарин! Я могу его назвать своим учителем. Я думаю, что он мне дал в смысле профессионального мастерства больше, чем кто-либо. Во время съемок "Обыкновенного чуда" он столько мне дал, сколько не дал весь ВГИК!

C. К.: Я снимался с Э. Гариным на киностудии Горького в 1975
году в детской картине. Замечательный был человек!

О. В.: Да, отличные были люди! Меня судьба всегда сводила с хорошими людьми. С плохими я как-то не находил общего языка.

С. К.: Скажите несколько слов о Савелии Крамарове. Ведь Вы снова встретились с ним в Америке.

О. В.: Савва перед смертью успел побывать во многих странах мира. Он тратил все свои деньги на поездки в Венецию и Флоренцию, Скандинавию и Бразилию, Францию... И был очень рад. Ходил по музеям. Его же в Союзе никогда не выпускали за границу. Они считали: как такой «дурак», с таким лицом будет представлять Советский Союз.

           Савва, словно растение, которое было долго без воды, впитывал этот мир. Здесь, в Америке, появилась дочка, которую он очень любил, затем он женился на Наташе, купил дом и был очень счастлив. Его просто упустил один врач.

С. К.: Его можно было спасти?

О. В.: Когда запросили историю болезни из Лос-Анджелеса, врач в Сан-Франциско, посмотрев анализы, сказал, что год назад уже были симптомы, и может быть, тогда можно было спасти...

Однажды Савва меня спросил: "Олежек! Ты знаешь, какие в Библии самые важные для человека слова?" Я ответил: "Ну, ты даешь, Савва! Там все важное!"

- Нет. Там сказано: "Для человека самое главное - это его доброе имя!"

Савва был порядочным человеком.

             Я думаю, что в этом есть великая мудрость. Потому, что, когда человек делает добро, это прекрасно! Жизнь, работа для других - что может быть прекраснее!

Я всегда выбирал роли и играл для простых людей, среди которых жил, которые помогали моей матери, когда она болела... Толстой говорил: "Во дворцах что-то решали, а народ жил своей 1000-летней жизнью..." Эти простые люди заслуживают и заботы, и добра, и уважения, потому что на них стоит Россия. Не на тех, которые горлопанят и кричат, что там, невдалеке, будет светлое будущее. Светлое будущее - оно под ногами. Оно должно быть именно сегодня, именно сейчас! Именно тогда, когда ты живешь. Жизнь для окружающих людей - вот это жизнь! А эти высокие речи отвлекают!

                  В Советском Союзе я отказывался сниматься в фильмах, которые предполагали определенный компромисс с совестью. Просто не подходил под тип официального героя. У меня была своя дорожка в жизни. Я чувствовал себя на ней уверенно.

С. К.: И именно эта дорожка привела Вас в Америку?

 О. В.: Может быть. Но главное - было столкновение с безразличием, глупостью, недальновидностью руководства. Моральный, внутренний конфликт в момент разрыва с Россией был для меня очень тяжелым. Я больше не мог жить в Советском Союзе. Как водится, была травля. Мне нужно было уходить. И я ушел как можно дальше.

Я ушел с несогласья ко лжи,

Очевидной дороги пороков.

И не стал я растрачивать жизнь

На зубрежку глупейших уроков.

С. К.: Чьи это стихи?

О. В.: Мои. Мои стихи всегда помогали мне решать проблемы.

Словно черной ночью с черного обрыва

В неизвестность, вниз бросился. Куда?

В черной глубине черная вода,

Гибельная пропасть, боль нарыва.

Страшно перейти через «немогу»,

Но сознание диктует: "Бросься! Надо!

Потому, что сдохнешь в замкнутом кругу

Невозможностей. Так лучше пробуй! Падай!

               Эти строки родились в Югославии в момент тяжелого для меня решения ухода. В Италии я позвонил Тарковскому и узнал, что он тоже очень страдает. И прощание с Россией, и болезнь... Тогда его ребенка не выпускали к нему.

Я написал тогда такие стихи:.

Одного инкубатора гуси,

Дом был наш на Потылихе век, ^:

Где крещенные призрачной Русью,

Мы почти превратились в калек.

Сердце наше - в Москве, в Подмосковье,

На оградах дворовых душа.

След за нами, пропитанный кровью,

Тяжело без любимых дышать.

Мы, родившись по новой причуде,

Поменять вопреки всем другим,

Наших, властью раскованных судеб

На чужой, нам неведомый мир.

И его разрезая зрачками,

Усмотреть в нем души этажи,

И найти в восхитительной гамме

Воплотившиеся миражи.

                  Это было написано в Риме, в 1985 году. Поэзия всегда давала мне возможность "выплеснуться", помогала жить.
С. К.: Вы писали только ностальгические стихи?
О. В.: Вовсе нет! У меня есть и юмористические, и детские:
 У крыльца бежит ручей.

Солнце. Лес сосновый.

Где ты, серый воробей,
Где ты, друг веселый?

Ты прожил все холода,

Зиму, снег, бураны.

Ты чирикал мне всегда,
Пробудившись рано.

Мне рассказывал зимой

Воробей про лето,

Про цветы, про лес, про рой

Пчел, живущих где-то.

Может быть, соседский кот

Съел тебя на ужин?

Может, из рогатки кто?

Может ты простужен?

Засмеялся вдруг ручей,

Солнце, лес сосновый:

«Вот твой серый воробей,

Прилетел, веселый!»

Я всегда любил сказки. Для меня это был родной и добрый мир.

                                                                                                                        (Окончание следует).

ОкОООООППтлтло  ((((