Игумен Кирилл (Сахаров).

ПАМЯТИ НОВОПРЕСТАВЛЕННОГО МИТРОПОЛИТА ЕВЛОГИЯ.

         Это был великий  архиерей, особый, уникальный подвижник нашего времени. Когда в 1980 году я поступил в Московскую духовную семинарию, то о. Евлогий был экономом Лавры. Свое ответственное послушание в обители он сочетал с преподаванием в духовных школах. Неизменно приходил рано утром на братские молебны у мощей преподобного Сергия, читал во время молебна Трисвятое своей неповторимой погласицей. Его рабочий день начинался рано утром и продолжался допоздна. Это был истинный монах, пример должного иноческого служения. Если уж идти в монахи, то, будучи свободным от семейных уз, полностью посвящать себя служению Богу и Церкви. Этому служению он отдавал себя всецело, без  остатка. Это было так очевидно!

         Он показал пример реальной возможности осуществления иноческого идеала в наше время – это придает силы желающим идти по этому пути, подражая ему. Так получилось, что когда в 1983 году открылся Данилов монастырь, то о. Евлогий первым привлек меня оказывать ему помощь. Я только что закончил семинарию и уже 4 года числился послушником Почаевской Лавры. Поначалу я с энтузиазмом включился в возрождение древнейшей московской обители. Вдохновляли  уставные службы, которые шли с первого дня.

         Прошел  несколько послушаний: трапезника, звонаря, пономаря, библиотекаря, уставщика, летописца. В монастыре я поселился в канун первого Спаса, а за день до этого, или днем раньше, поселился послушник Виктор Воронин - недавно почивший архимандрит Даниил - духовник монастыря. Монастырские послушания я проходил в сочетании с учебой в Духовной академии, сначала два дня в неделю, потом три. Ездить надо было в Сергиев Посад к девяти часам. Месяца через три у меня возникло сильнейшее искушение - оставить монастырь ради полноценной учебы в академии. Архимандриту Евлогию стоило больших усилий удержать меня в стенах обители. Он убедил меня дождаться Рождества, а потом как-то все «рассосалось». Так же было искушение в связи с хиротонией в иеродиаконы. Меня "заклинило", я был в большом смущении, упорно сопротивлялся, одним словом, потрепал нервы наместнику.

         Совсем недавно я узнал, что при моем постриге о. Евлогий хотел назвать меня Мефодием, но что-то спуталось, и я был наречен Кириллом. Св. равноапостольный Кирилл, просветитель славян, очень близок мне по духу.

         Хотел бы сказать, что владыка Евлогий произвел на меня одно из самых сильных впечатлений в моей жизни: человек глубокого благочестия, колоссальной работоспособности, теплый проповедник, выдающийся организатор и строитель. Это был пример органичного сочетания усердного монашеского делания и неутомимой хозяйственной деятельности. Три года пребывания в Даниловом под духовном попечением о. Евлогия были незабываемым особым временем моего жизненного пути. Эти годы были ярко описаны в воспоминаниях владыки (там я фигурирую как "послушник А"). Поистине это было чудо - чудо возрождения древней обители на дрожжах молитвы.

         Кстати,  владыка был потрясающим рассказчиком, особенно запомнились его афонские зарисовки (в Греции и особенно на Афоне, где он бывал множество раз, его очень хорошо знали). При нем в Даниловом нередко звучал знаменный распев, в Покровской церкви на главном паникадиле горели высокие восковые свечи, регулярно читались святоотеческие поучения. Мне наместник поручал во время полиелеев по афонскому обычаю слегка раскачивать паникадило. Я сначала не совсем понял поставленную задачу и так раскрутил паникадило, что прихожане раскрыли рты от изумления, а наместник когда увидел, какую я устроил "карусель", ахнул.

         Очень я любил колокольный звон. Тогда колокола в Даниловом монастыре были укреплены на стойке, на земле. Помню, как-то раззвонился утром перед воскресной службой в начале нашего вселения в монастырь; вызывает меня о. Евлогий и делает замечание за долгий трезвон: "Это может вызвать раздражение у наших соседей!" А я ему: "Но так же звонят в Лавре!" Он мне: "Но мы же не в Лавре!"

         Наместник вникал во все детали, знал все. Если кто-то из братии провинился, он вызывал его к себе и строгим внушением и смиренной любовью приводил брата к осознанию своей неправоты. Можно представить себе, скольких сил и времени ему это стоило! Он был очень целеустремленным человеком: истовые богослужения, постоянное общение с братией, посещение московских и подмосковных храмов, прием многочисленных гостей, частые контакты с хоз. организациями и властными структурами. Все было направлено к одной цели - восстановить обитель к юбилею 1000-летия Крещения Руси.

         Все были глубоко потрясены и опечалены его освобождением от должности наместника, говорили, что это было сделано под давлением властей, обеспокоенных размахом монашеской жизни в центре столицы. Возникло также недопонимание по поводу продолжительности уставных монастырских служб. Помню, как плакал о. Павел (Волков), келейник наместника (ныне архиерей Приднестровья) и ходил поникшим о. Мефодий (ныне настоятель Соловецкого подворья в Москве). Архимандрит Евлогий со смирением принял этот удар, стал трудиться в Московских духовных школах в качестве проректора, затем успешно руководил возрождением Оптиной пустыни и, наконец, в течение почти тридцати лет был правящим архиереем во Владимире. По многочисленным отзывам, он проводил здесь невероятно активную деятельность по возрождению церковной жизни, особенно монастырей. Говорили, что его знали в лицо все верующие области, так как он по много раз бывал на каждом приходе. Помню, меня поразил ответ одного из благочинных, которому я предложил "втихаря" установить и освятить поклонный крест на месте разрушенной единоверческой церкви в глухом селе: "А владыка все равно узнает".

         Как только я узнал о смерти владыки, то сразу ринулся в Алексеевскую больницу. Здесь, в небольшой больничной церкви облачали его тело - он был как живой! Когда его тело с каталки перекладывали в гроб, в голове мелькнуло: «Вот так перекладывают мощи в новую гробницу». Поразило, что на стене храма напротив гроба были два больших образа - преподобного Сергия Радонежского и св. благоверного князя Даниила Московского - покровителей двух обителей, в которых усердно потрудился маститый иерарх.

         Викарий Челябинской митрополии епископ Викентий и епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон поочередно совершили заупокойные литии. Один из владимирских иноков рассказал, что, будучи и на покое (последние полтора года), владыка очень активно служил - до девяти служб в неделю.

         Несомненно, что почивший митрополит оставил глубочайший след в новейшей истории нашей Церкви. Вечная ему память!