Александр АФАНАСЬЕВ

ЛИБЕРАЛЬНАЯ «СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ» ШКОЛЫ: ТЕСТОВОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВОЗАЩИТНОЕ ВОСПИТАНИЕ.

7 сентября с. г. в российской школе случилось очередное чрезвычайное происшествие. К сожалению, этих происшествий в последнее время становится всё больше и больше. А главное они приобретают всё более устрашающий характер. То учительница совращает своего ученика. То ученик насилует пьяную учительницу. То в образцовой гимназии столичного региона вдруг обнаруживаются факты сексуальной порчи целой группы детей. То ученики бьют ногами потерявшую сознание пожилую учительницу физкультуры. А то, словно на диком Западе, ученик решает свои проблемы с учителем с помощью огнестрельного оружия. И всё это характерные черты именно нашего, псевдогуманного, либерально-буржуазного времени.

         ЧП, на которое я обратил внимание, по сравнению с упомянутыми выше фактами мелко, дробно и до смешного нелепо. Известие о нём всего единожды мелькнуло в Интернете, и тут же было забыто. А зря, ибо оно, это «смешное» происшествие, раскрывает корень и причины всех бед современной российской школы, включая и вышеприведённые вопиющие факты. Факты – это всего лишь симптом болезни, протекающей латентно, но имеющей губительные последствия. А причины коренятся в потачке, угоде и снисхождении к недостаткам наших мягкотелых и прекраснодушных либералов.

           Само событие таково. В этот день, в пятницу, в одной из школ Перми на занятия пришла девочка с выкрашенными в розовый цвет волосами. На этот факт учителя обратили внимание и довели своё негативное мнение до сведения директора школы. Последняя сочла событие грубым нарушением школьного устава и не допустила ученицу к урокам. Родители девочки подняли скандал. По их жалобе в дело вмешался уполномоченный по правам человека Пермского края, который квалифицировал действия руководителя школы «дискриминационными» и пригрозил судебным иском. Директриса сдалась, и девочка вновь переступила порог школы, не поменяв цвета волос.

            С чисто формальной точки зрения инцидент можно считать исчерпанным. Но только с формальной, а не с фактической. По факту же получается реальное унижение школы как учебно-воспитательного учреждения и публичное насилие над его руководителем в угоду нарушительницы дисциплины. Девочка, придавая своим волосам вульгарный окрас, прекрасно сознавала, что бросает вызов не только одноклассницам, но также учителям и в какой-то мере школе. Сознавали это и родители, но не только не остановили бунтарку-дочь, но, судя по дружной защите, тоже через неё бросили вызов школе. Всё это принимали в расчёт учителя и руководство школы, применяя жёсткие меры к проштрафившейся, на их взгляд, ученице.

            В руководстве Пермского края все всё прекрасно понимали и осознавали. В рамках своей компетенции наши административные органы не очень-то жалуют всякого рода вызовы и бунты. Будь это дореволюционное, а тем более советское время, директор школы был бы всемерно поддержан, а родители вызваны «на ковёр» своими непосредственными руководителями. Родители серьёзно поговорили бы с упрямицей-дочкой, та в тот же день перекрасила бы волосы в более-менее нормальный цвет и пришла в школу паинькой. Причём этот частный случай послужил бы хорошим уроком всем школьницам Пермского края. Да и не только им.

             Но у нас сегодня либеральное время, и административные органы, в строгом соответствии с ним, наделены разными правами и неодинаковой мерой ответственности. Одни из них, «рядовые» или «технические», от губернатора до последнего чиновника районного отдела образования, отвечают за организацию трудового процесса и его эффективность. Другие, «особоуполномоченные» или «чрезвычайные», обладают надзорными функциями, позволяющими им, образно говоря, ничего не делая, ставить палки в колёса всем добросовестным труженикам. Таковыми «особыми» ныне в России являются органы защиты прав человека.

             Когда-то это были исключительно общественные организации, очень кусачие, но декларативные. Причём содержавшиеся за счёт зарубежных, преимущественно американских, центров и фондов, навязывавших нашей стране демократические институты западного образца. В конечном счёте, усилия этих фондов и их вовсе не бескорыстных «общественников» не пропали даром. В центре и на местах в России появились официальные, оплачиваемые из бюджета, структуры «надсмотра» в лице уполномоченных по правам человека, правам ребёнка и правам предпринимателей. Удивительно то, что, будучи российскими по своему статусу и оплате, эти структуры продолжают работать с оглядкой на Запад, применяя в России стандарты, существенно отличающиеся от весьма специфических российских обычаев и норм жизни.

                 Возьмём частный случай с пермской школьницей. Уполномоченный по правам человека Пермского края, на основании жалобы родителей, совершенно не вникая в суть проблемы и вопреки школьным нормативным актам, встаёт в величественную позу, обвиняя директрису школы в «дискриминации» прав человека. По сути, он, словно слон в посудной лавке, лезет явно не в своё дело. Ибо права человека – это одна сфера, а школьная дисциплина – совсем другая вотчина. Дистанция между ними, воистину, «огромного размера». Это всё равно, что стрелять из пушки по воробьям.

              Педагогика – наука тонкая, сложная и весьма деликатная. На её ниве трудились такие подвижники детского воспитания и образования, как крупнейший швейцарский педагог-гуманист Иоганн Песталоцци (1746-1827), выдающийся русский педагог Константин Ушинский (1823-1870), писатель и педагог Лев Толстой (1828-1910), педагог и писатель Антон Макаренко (1888-1939). Каждый из них внимательно изучал детскую психологию, подбирал ключи к душе и разуму ребёнка и тщательно разрабатывал методику формирования из податливого детского материала будущих граждан страны и общественно полезных взрослых людей. Все они были убеждёнными сторонниками гармоничного развития личности ребёнка, включая его физическую культуру, интеллектуальные способности и нравственные основы.

              Совсем не тот уклон у наших нынешних правозащитников. Их совершенно не интересуют массовые явления: общегосударственные интересы, народ как таковой, то или иное общество, конкретный коллектив. Сосредоточиваясь сугубо на правах человека как отдельно взятой личности, они озабочены исключительно обережением свободы и достоинства человеческого Эго. Но сокровенное Эго наших правозащитников интересует не само по себе, не в развитии и не в гармонии с окружающим миром, а только в том случае, когда оно входит в противостояние и противоборство с государством, народом, обществом и коллективом. Чаще всего получается, что именно наличие формализованных институтов прав человека и «неподкупных» правозащитников провоцирует отдельных социопатов и всякого рода социопатические (антисоциальные) «меньшинства» на бунт против государственных и общественных структур.

           Любопытны в этом плане комментарии в Интернете по поводу пермского ЧП. Защитники порядка и дисциплины робко напоминают о существовании школьного устава. Напротив, сторонники абсолютной свободы личности, нагло переходят в наступление, настаивая на пересмотре школьного устава в пользу школьниц-«оранжисток» и других неформалов. Более того, пользуясь случаем, они требуют полной отмены школьной формы, якобы порождающей безвкусицу. Как будто при разработке школьной формы специалистами не учитываются рекомендации стилистов, и как будто оранжевый цвет волос свидетельствует именно о торжестве вкуса в стенах российской школы.

           Либерализация школы длится у нас вот уже около 20 лет. Её общим итогом следует признать критическое падение общешкольной дисциплины. В некоторые классы наши учителя сегодня входят, словно укротители в клетку с хищными зверьми. Обрушение дисциплины в российской школе по времени точно совпало с упразднением школьной формы. По своим последствиям приказ Минобрнауки 1992 года для школы равнозначен приказу № 1 Временного правительства 1918 года по российской армии. В 1918 году либеральная «демократизация» армии привела к её развалу и капитуляции России в Первой мировой войне. В 1992 году с отменой формы в российской школе, по существу, упразднялись дисциплина и воспитание, а образовательный процесс сводился к минимуму.

               Размышляя о пользе школьной формы и связывая воедино вопросы формы и содержания, современный историк моды Александр Васильев отмечает, что отменой формы родители (в собирательном смысле) сказали детям, «что Всё можно». Однозначно выступая в пользу школьной формы, он настаивает на том, что форма не должна быть «модной», но должна быть «классической». По его мнению, единообразие в одежде не только способствует формированию «приличных и воспитанных людей», но и «помогает сгладить социальные разногласия». На мой взгляд, это вполне разумные, обоснованные и профессиональные оценки и рассуждения.

             Беда только в том, что у нас сегодня и с разумом, и с аргументацией, и с профессионализмом всё далеко не в надлежащем порядке. В отношении не только школьной формы, но и содержания образовательного процесса педагогическая и прочая общественность разделилась в России даже не на два течения мысли, а на два противоборствующих лагеря, готовых выйти на баррикады. На одной стороне безуспешно бьются те, кого волнуют судьба детей, кризисное состояние российской школы, вопиющие проблемы социального неравенства и угроза безопасности нашего Отечества. Другой, весьма сплочённый и агрессивный, лагерь составляют ярые приверженцы распущенности, вседозволенности и хаоса, которые за наши же деньги отстаивают чужие интересы и которым, по сути, наплевать на чуждое им Отечество, ненужную лично им школу и даже судьбу собственных детей.

             Министр образования РФ Ольга Васильева была поставлена на этот высокий и весьма ответственный в России пост в какой-то мере для укрепления патриотического лагеря. Этим назначением, казалось бы, был нанесён решающий удар по разрушителям российской государственности на самом низовом, самом важном – детско-подростковом уровне. Ожидалось, что её приход во власть послужит символическим началом и что дальше процесс восстановления гражданственного сознания детей школьно-детсадовского уровня пойдёт быстро и вполне разумным путём. К сожалению, сегодня можно констатировать, что общественно-родительские ожидания оправдались даже не наполовину, а где-то на десятую часть.

            Выступая перед детьми в Артеке, Ольга Васильева наговорила много «правильного». И о «первичности» воспитания в деле образования, и о том, что школа должна научить детей учиться и трудиться, а также «дать необходимый импульс быть настоящими людьми». Но правильных слов в наше доброхотное либеральное время – хоть пруд пруди. Все научились красиво и ловко говорить. Однако, как известно, реальные сдвиги в обществе происходят не от слов, а исключительно от дел. А с делами у нас сейчас – большая проблема. Касаясь формы, министр сказала следующее: «Я не говорю о единой школьной форме для всей страны. Но если у каждой школы будет своя форма, …это будет правильно». То есть, с точки зрения здравого смысла, форма полезна и желательна, но, с точки зрения политической целесообразности и социальной конъюнктуры, она вовсе необязательна.

           Такой подход к делу со стороны руководителя российским народным образованием даже компромиссом назвать невозможно. Сравнивая эти слова Ольги Васильевой с её же программными заявлениями первых ста дней её правления, следует признать огромный сдвиг в сторону либеральной конъюнктуры. В народе в таких случаях говорят: «Укатали сивку крутые горки». Приходится констатировать, что, несмотря на все санкции и враждебные происки против нашей страны со стороны США, мы всё ещё прочно удерживаемся в глубокой колее американской культурно-образовательной «парадигмы». Той самой, которая была навязана нашей стране в «святые» 90-е годы фондом Сороса и неукоснительно соблюдается нашими непотопляемыми американистами-асмоловыми. Из родной Венгрии Джорджа Сороса с позором изгнали, а у нас он благодаря пораженцам-асмоловым продолжает торжествовать.

            В самих США проблему со школьной формой решили весьма прагматично. В соответствии с демократической декларативностью в государственных общеобразовательных учреждениях разрешено ходить буквально «в чём попало». Но это только сугубо по отношению к «плебсу». Что касается элитарных учебных заведений, где вместо суррогатного даётся подлинное образование, то здесь ношение школьной формы является «общепринятым» (то есть обязательным). И лишь выбор школьной формы «демократически» предоставляется непосредственно руководству учебного заведения. Последнее, естественно, подбирает форму соответственно статусу заведения, его престижности и кошельку родителей школьников.

             Наше либеральное правозащитное сообщество ведёт российскую школу именно по этому, американскому, разделительному пути, но с определённой сверхзадачей, касающейся российского «плебса». Благодаря «установкам толерантного поведения» (образовательное кредо бывшего замминистра Александра Асмолова, ныне возглавляющего Федеральное государственное автономное учреждение «Федеральный институт развития образования») из российского «плебса» уже на школьном уровне либералы намерены подготовить полуобразованную, угнетённую и совершенно невоспитанную массу податного населения в интересах нашего олигархата и с прицелом на безропотное обслуживания чужеземных интересов. Парадоксальный факт. Если и дальше в России всё пойдёт по асмоловским методическим лекалам, то в недалёком будущем качественное советское образование будет доступно только узкому кругу детей весьма богатых родителей. А основная масса детей будет намеренно опускаться до уровня церковно-приходского образования и воспитания, которое, кстати, ныне заметно активизировалось.

               Жизненно важный возврат российской школы к общероссийскому качественному образованию надо начать с чего-то конкретного и предметного. Таковым я считаю вопрос единой школьной формы, разработанной лучшими стилистами и утверждённой на государственном уровне. Следующим этапом должно стать всеобщее и всестороннее укрепление школьной дисциплины соединёнными усилиями государства, российского общества, педагогической и родительской общественности. Но форма и дисциплина ни в коем случае не должны быть самоцельными. Напротив, они должны быть подчинены более важной задаче – вдумчивому нравственному воспитанию подрастающего поколения. Только на этой прочной базе можно и нужно вести разговор о совершенствовании образовательного процесса.

            Нынешнее натаскивание детей исключительно на сдачу ЕГЭ – это такой минимальный образовательный уровень, ниже которого может быть только полное невежество. Этот суррогатный ЕГЭшный образовательный процесс подстроен не под задачи современного общества и государства, а лишь под удобство надзорных педагогических органов, которым нужны не сами знания, а исключительно их «процентовка» и «прозрачная» отчётность. В гуманитарной сфере из этого процесса полностью выпадает мыслительная составляющая. С помощью ЕГЭ из детей готовят преимущественно «ботаников», причём в обоих смыслах слова: и тех, кто нацелен только на бездумное заучивание необходимого материала, и тех, кто, в конечном счёте, не имеет должного представления о чём бы то ни было.

               Если мы хотим нормально жить, а тем более – успешно выживать во враждебном нам окружении, мы просто обязаны готовить нашу смену самым ответственным образом, не подстраиваясь под наших недругов, а давая нашим детям полноценные знания и хорошее воспитание, развивая их ум и укрепляя их дух. Это и будет самый главный наш вклад в укрепление безопасности российского государства и развитие гражданского общества. Либеральной угодой и потачкой мы только собьём детей с правильного пути.

*Фото плакатов 60-х годов из интернета.