А. П. Афанасьев

РУССКИЙ МИР  –  ИСХОД  ИЛИ  ИЗГНАНИЕ?

(Десятая глава из книги «Смысл и предназначение России».  

Наша справка: Александр Петрович Афанасьев родом из Оренбурга. Окончил исторический факультет и аспирантуру МГУ им. М. В. Ломоносова, а также – Дипломатическую академию МИД СССР. Более 20 лет проработал в системе МИД страны, являясь ученым секретарем и доцентом МГИМО. Он соредактор и соавтор статей энциклопедического словаря «Политология», автор книги «Мудрость и нравственная философия здравого смысла», отмеченной жюри Национальной премией 2005 года.

А. П. Афанасьев – член Совета Учредителей Общественного московского телевидения, руководитель Комитета по делам соотечественников ОМТ.

                                            *        *        * 

Что мир порядил, то Бог рассудил.

За морем веселье, да чужое, а у нас горе, да своё.

Скучно Афонюшке на чужой сторонушке.

Русские пословицы

         В марте 2010 года в Институте философии РАН состоялся очень важный круглый стол, посвящённый принципиально значимой теме: «Русский мир – смысл и ценности». В её обсуждении приняли участие ведущие российские учёные, философы, представители общественности. В центре их заинтересованного внимания оказались общая концепция и основные проблемы Русского мира. Представители российской интеллектуальной элиты подвергли обстоятельному анализу такие аспекты Русского мира, как «генезис» и развитие явления и понятия «Русский мир», существо «русской цивилизации», взаимосвязь и различие «русского мира» с «диаспорой», «ценности» и «символы» Русского мира, вопросы «национальной идентичности» и «ментальности». Судя по тому, что круглый стол проходил в помещении Института философии, инициатива в его организации и проведении исходила от руководства этого главного интеллектуального российского центра. Вся проблематика круглого стола была сформулирована исключительно под философским углом. Всё это наводит на мысль о том, что форум задумывался как знаменательное явление в интеллектуальной жизни российского общества, имеющее едва ли не мировое значение - во всяком случае весьма значимое для России и россиян, рассеянных по всему миру. Предполагалось, по-видимому, что весьма авторитетные участники форума, если и не придут к общей точке зрения в рассмотрении острой и сложной «большой» проблемы Русского мира, то, по крайней мере, достигнут некоего «консенсуса»  в подходе к частным вопросам и тем самым внесут ясность в умы россиян и многочисленных наших соотечественников за рубежомогочисленных и на ясносттьм, .

Следует отметить, что все участники круглого стола отнеслись к обсуждению столь важных вопросов со всей ответственностью и серьёзностью. Что, как это ни парадоксально, и предопределило нулевой практический результат форума. Ибо в нынешнем бродильном состоянии Русского мира позитив и негатив перемешаны в нём до такой степени плотно и сложно, что не только в самом объективном явлении Русского мира, но и в субъективном определении его понятия существует больше вопросов, чем ответов. Отсюда и получается, что, чем больше обсуждается ныне тема Русского мира, тем более она запутывается, и чем больше «специалистов» участвует в обсуждении, тем меньше в нём реального смысла и практической отдачи. Как и следовало ожидать, основные баталии разгорелись на круглом столе именно вокруг понятия Русского мира. Акцентируя внимание на слове «русский», главный российский антрополог Валерий Тишков, вполне естественно, поставил во главу угла в понятии Русский мир, по сути, этнический фактор, подчеркнув, что «русский язык, Православная церковь и русская культура – вот три кита русского мира». Возражая ему, главный политолог страны Вячеслав Никонов заявил, что «это понятие не географическое, не религиозное и, конечно, не этническое». Ещё дальше в отвержении энического фактора в понятии Русского мира пошёл главный российский философ Абдусалам Гусейнов, подчеркнув, что «Русский мир – это не нация и не страна» и что «Россия не умещается в рамках государственных границ – своим языком, ментальностью, амбициями она выходит далеко за них». При всей кажущейся жёсткости и политической ущербности этнической трактовки понятия Русский мир в либералистски «толерантных» российских условиях, чисто методологически, разумеется, более прав Тишков, чем его политизированные оппоненты. Ибо Никонов и Гусейнов, формально именуя Русский мир «русским миром», фактически подменяют его сущностное этническое понятие неким расплывчатым «российским миром», который не только «выходит далеко» за государственные границы России, но и вообще искажает смысл Русского мира как российского и мирового явления.

Столь резко обозначившаяся диаметральность подходов «специалистов» к определению понятия Русский мир вовсе не случайна. Она коренится не столько в разных личностных точках зрения на эту саму по себе весьма сложную проблему, сколько в разновекторности политики либерально-демократического российского государства в национальном вопросе вообще и в отношении к зарубежным российским соотечественникам в частности. С одной стороны, нынешний Русский мир рассматривается как некий российский государственный «проект», целью которого является создание своеобразной зарубежной пророссийской «буферной зоны», уподобленной канувшему в Лету русскому «крестьянскому миру» - формально самостоятельному, но фактически вполне ощутимо и определительно управлявшемуся соответствующими российскими государственными структурами. Учитывая явную официозность этого «проекта» и его либерально-«толерантную» направленность, у него имеется слишком большое число энергичных и влиятельных поборников. Они-то, политично именуя Русский мир «русским миром», прилагают все усилия к тому, чтобы не допустить этнической консолидации русских людей за рубежом. Но этой генеральной линии российского либерально-демократического государства, с другой стороны, противостоит точка зрения на Русский мир как на некое специфическое культурно-цивилизационное явление, которое российское государство само должно учитывать в своей деятельности, причём во всей сложной и противоречивой его совокупности. В своей сути это своего рода «оппозиционный проект», хотя у него имеется немало сторонников и в российском государственном аппарате. Находясь в явном меньшинстве, они время от времени и пока ещё очень робко дают понять, что Русский мир должен рассматриваться исключительно как самоценное и самодостаточное этническое самообразование. По их мнению, только при таком понимании Русского мира и при весьма уважительном отношении к нему у российского государства есть реальный шанс продемонстрировать миру новую Россию, очищенную от наследия раболепия и покорности и сознающую своё национальное достоинство и своё мировое призвание.

При всех попытках организационно скомпоновать Русский мир, придать ему большей монолитности и культурными средствами привязать его к России, современный Русский мир живёт своей собственной, весьма специфической  жизнью. При этом он представляет собой наисложнейшее явление - мир, вобравший в себя все противоречия современной России, да к тому же помноженные на противоречивость отношений к нашим зарубежным соотечественникам в странах их пребывания и крайнюю противоречивость современного мира в целом. Особенно неудачной следует признать официозно-либеральную попытку сделать так называемое «русское зарубежье» неким зарубежным придатком Российской Федерации, её зарубежным политическим «лобби».  Как можно рассчитывать на прочное единение Русского мира с Россией, развивающейся по своим собственным законам, весьма отличным от законов развития Русского мира? И как найти полное взаимопонимание России с внешним Русским миром, если в самой России её собственный традиционалистский внутренний «русский мир», по сути, игнорируется, сохраняясь и поддерживаясь лишь в плане языкового настоящего, культурного «прошлого» и  фольклорной экзотики? Тем более, когда жесты примирения лишь символически демонстрируются со стороны государства, недооценивающего всей органики внутренней сложности современного Русского мира и стремящегося к упрощению его сущностной проблемы.

По грубым подсчётам (а точности не получается по разного рода объективным и субъективным причинам), за рубежами Рссийской Федерации сейчас находятся порядка тридцати миллионов этнических русских. Из них примерно две трети проживают в так называемом «ближнем» зарубежье (страны СНГ и Балтии), а треть – в «дальнем» зарубежье (остальной мир). Все они являются гражданами стран своего проживания, причём, как правило, добропорядочными и законопослушными гражданами. В основной своей массе они владеют русским языком и уважительно относятся к русским традициям и русской культуре. Но уже в третьем поколении многие выходцы из русских семей (не говоря уже о смешанных браках) теряют русский язык, становятся убеждёнными приверженцами культуры стран проживания и воспринимают русские традиции своих дедов как некий социальный атавизм или старческие причуды. В отличие от подавляющего большинства других зарубежных диаспор (на сто процентов однородно этнических) зарубежный Русский мир формировался не естественным путём, а некими пульсирующими, чрезвычайно болезненными «родовыми схватками» самой России. Ибо в течение тысячелетия Россия неоднократно духовно обновлялась, но не эволюционно, а революционно, мучительно исторгая из себя «лишних людей», от которых она освобождалась не только без всякого сожаления, но чаще всего с чувством непримиримой враждебности.

В силу этого у «специалистов» принято считать поэтапность формирования зарубежного Русского мира  некими «волнами» - эмигранты «первой волны», «второй» и так далее. В основном насчитывается сегодня пять таких «волн», исчисляемых с начала девятнадцатого века. Но фактически «волн» этих было на Руси и в России бесконечное множество. Уже в период раздробленности Киевской Руси происходило не только приглашение иноземцев для участия в княжеской междоусобице, но и «перемётывание» русских на чужую сторону. Красноречивое сманивание Кончаком доблестного князя Игоря свидетельствует не только о стойкости последнего, но и о бытовавшей в то время практике перехода русских на сторону врага. Такие факты были реально отмечены в правление великого князя московского Василия II Тёмного. Иван Грозный породил не только политического «эмигранта» Андрея Курбского, но превратил в такового и своего родного сына Алексея. И это не считая опальных «нестяжателей». Формирование на Украине вольного казачества из «беглых людей» тоже носит на себе оттенок «эмигрантства», не говоря уже о массовом исходе за рубеж старообрядцев во второй половине XVII века. Однако все эти перемещения русских людей за рубежи своей Родины не только на постоянное место жительства, но и для продолжения борьбы против соответствующего российского политического или идеологического «режима» до начала двадцатого столетия имели всё же преимущественно частный характер. В двадцатом же веке они приобрели необычайную масштабность, квалифицируемую одними «специалистами» как массовый «исход» русских из России, а другими – как массовое их «изгнание» из своего родного Отечества. 

Первой мощной «волной» российской эмиграции новейшего времени все «специалисты» дружно именуют стремительный исход-изгнание русских людей из России, свершившийся в течение первого послереволюционного пятилетия - с 1917 по 1922 годы. Двухмиллионная «волна» россиян, выброшенных со своей Родины, словно цунами, обрушилась на цивилизованный мир, неся с собой личностное горе, душевные страдания и массовую нищету. Выходцы из России стремительными социально-этническими потоками растеклись по Франции, Германии, Чехословакии, Югославии и Болгарии. В 1922 году только в Берлине осели триста шестьдесят тысяч русских, и это при том, что Германия была побеждённой страной, а Россия внесла серьёзную лепту в её разгром и унижение. На Востоке русских беглецов на первых порах приютил Китай (в основном Харбин и Шанхай), но потом и эти русские «китайцы» вынужденно потянулись на Запад. Всех эмигрантов этой волны объединяли антисоветская идейная направленность, надежда на скорое освобождение России от большевиков, стремление возродить и сохранить в отрыве от Родины русские национальные традиции и русскую духовность. Во второй половине сороковых годов прошлого века Европу и США накрыла вторая, ещё более масштабная (до десяти миллионов человек) «волна» русской  эмиграции. Она состояла преимущественно из так называемых «невозвращенцев» (из числа угнанных на принудительную работу в Германию и бывших советских военнопленных). По свидетельству исследователей русской эмиграции, судьбы этих людей принадлежат к самым трагическим страницам истории народов в Европе. Третью «волну» эмиграции (с середины пятидесятых по конец восьмидесятых), сравнительно небольшую, но очень бурную и скандальную, спровоцировали, по сути, сами западники. В условиях развязанной «холодной войны» против Советского Союза и непрекращающейся жестокой идеологической битвы «открытого общества» с «тоталитарным режимом» каждый советский «беглец» и «невозвращенец» встречался на Западе как герой и активный борец с коммунизмом.

События начала девяностых годов, приведшие к развалу Советского Союза и утверждению в России антисоветского строя и антикоммунистических ценностей, внесли серьёзные коррективы в характер российской эмиграции и формирование Русского мира. С одной стороны, они превратили эмиграцию в страны дальнего зарубежья в некий фарс – своего рода биржевую игру, в которой главными были ставка на особо «привлекательную» страну и подсчёт полученных социально-финансовых дивидендов.   Далее следовало либо продолжение азартной «игры» в чужом государстве, либо ставка на другую страну (переезд и новое обустройство), либо возвращение на Родину. И всё это без особых раздумий и угрызений совести. У представителей этой волны российской эмиграции не было и намёка на изгнание. Это был самый настоящий «исход» из России чуждых ей людей, ищущих некой иллюзорной «земли обетованной», но прагматически сохраняющих формальные физические контакты с Родиной своих предков на случай вынужденного возвращения. Появилась и своеобразная, но опять-таки в основном социально-экономическая, «внутренняя эмиграция» в России людей, обладающих иностранным, двойным или российским гражданством, приобретших престижное жильё за границей и хранящих свой основной капитал за рубежом. Россию они рассматривали как идеальное место для зарабатывания больших денег, но сама страна и российский народ были чужды им. По инерции продолжая жить и работать в «этом», чужом для себя государстве, они чувствовали себя в нём временщиками, готовыми в любой момент «свалить» из страны. По сути, духовно они уже давно покинули Россию, и их держит в ней  «только бизнес и ничего личного». Это тоже исход, причём вполне реальный, но не сиюминутный, а символически отложенный. Парадоксально то, что именно Россия является для них не только в плане наживы, но и в качестве адреналинного тонуса жизни, «страной обетованной». А потому они будут цепляться за неё до последней возможности – до той поры, пока их не выгонят как совершенно чуждый элемент или пока не иссякнут в ней дармовые источники их баснословного обогащения.

Однако на фоне этой во многом авантюрной «волны» эмиграции из России вполне благополучных людей особо трагичной выглядит другая «волна» так называемых «эмигрантов» девяностых годов. Речь идёт о двадцати миллионах (фактически – значительно больше) русских людей, живших в качестве граждан Советского Союза за пределами Российской Федерации «в одном большом доме», но вдруг в одночасье оказавшихся гражданами чужого государства. И не только формально, но и фактически - с полным отрывом от Родины. Причём воспринимаемых в новообразованных национально ориентированных государствах не только недружественно, но и с откровенной враждебностью, вплоть до оскорбительной клички – «оккупанты». Следует учесть и то, что это были отнюдь не последние люди среди советских граждан, а, наоборот, представляли собой наиболее активную, сознательную и образованную часть русских людей. Большая их часть направлялась в национальные союзные республики по распределению из вузов или по комсомольским путёвкам для «укрепления» национальных кадров, развития экономики и культуры советских республик. Эти высокопрофессиональные квалифицированные кадры, обеспечившие небывалый материальный подъём и духовный «расцвет» предприимчивых, но культурно отсталых народов (особенно сельской их части в Средней Азии, на Кавказе и в Молдавии) в один миг стали ненужными и даже лишними для бывших республик, ставших вдруг суверенными государствами. Амбициозные национальные элиты, сформированные именно из привилегированной части советской номенклатуры, видя в русских своих интеллектуальных конкурентов и нежелательных для себя «оппозиционных элементов», взяли курс на силовое выдавливание русских со «своей» территории, с одновременным выстраиванием системы их национального унижения и ущемления социально-экономических прав во внутриполитической сфере. За исключением Белоруссии, самые настоящие гонения на русских осуществлялись в новых государствах грубо и цинично, с элементом мстительности за некие мифические унижения «титульных наций» в рамках Российской империи и Советского Союза, которые для ранее угодливых национальных элит стали вдруг главным «врагом» национально ориентированного государственного строительства.

Всех этих негативных моментов в резком изменении социально-политического статуса большой массы русских людей в так называемом «ближнем зарубежье» вполне можно было бы избежать. Но только в том случае, если бы Россия после развала Советского Союза, спровоцированного «демократическим» Западом, заняла твёрдую позицию во взаимоотношениях с тем же Западом и государственными структурами стран СНГ и Балтии в поддержку Русского мира в этом «ближнем зарубежье». А также сама создала благоприятные условия для возвращающихся в страну собственных соотечественников. Но ни того, ни другого не произошло. Испытывая серьёзные политические и экономические трудности, морально раздавленная и нравственно потерянная Россия наспех создала некое подобие «программы» (по сути – видимость таковой), под которую Запад выделил жалкие гроши на обустройство «беженцев» и «переселенцев» и которые повсеместно бессовестно разворовывались. С лидерами новых государств осуществлялись, по сути, приватные договорённости по «разруливанию» ситуации с «местными русскими». Причём не со всеми вместе и не при благожелательном участии западных государств, а исключительно с каждым лидером в отдельности и при общей антирусской позиции западных держав, от которых зависело поступление средств на «поддержку» России и бывших советских союзных республик. Взаимопонимание в так называемом «русском вопросе», как правило, достигалось ценой значительных уступок со стороны российского государства зарубежным национальным элитам в интересах поддержания видимости дружественных межгосударственных отношений. На деле же шла поощряемая Западом ожесточённая конкурентная борьба за получение максимально возможных кредитов со стороны Международного валютного фонда, которые давались особо доверенным главам государств, по сути, с целью своеобразной «подкормки» национальных элит, включая российскую, путём создания беспрепятственных условий для их разворовывания.

Если взглянуть здравомысленно и политически незаангажированно на ситуацию в «русском вопросе» двадцатилетней давности, то следует признать, что в начале девяностых годов прошлого века произошло фактическое массовое изгнание русских людей за границы предавшего их родного государства. Формально основная вина за этот акт массовой этнической чистки бывшего Советского Союза лежит на руководстве России и непосредственно – на Борисе Ельцине. Именно он подписал все межгосударственные и международные правовые документы, зафиксировавшие капитулянтскую позицию российского государства в отношении своих граждан, оказавшихся не по своей воле на чужой территории. В значительной мере должны разделить большую долю ответственности за трагическую судьбу «пожертвованных» русских людей и национальные элиты бывших советских союзных республик, которые в результате раздела Советского Союза получили неограниченные права не только на всё его имущество, находившееся на момент раздела СССР на территории данной республики, но и на всех проживающих в ней граждан, включая прежде всего русских людей. Именно национальные элиты и лидеры новых государств создали режимы выдавливания русских и гонения на них в своих государствах в политической, экономической, социальной, культурной и языковой сферах, превратившие русских людей в «граждан второго сорта», а то и вообще в «лиц без гражданства». Но за кулисами этой самой масштабной российской и русской гуманитарной катастрофы находились её фактические  организаторы – «гуманнейшие» и «либеральнейшие» западные государства. Они не только активно содействовали краху коммунистического режима и развалу Советского Союза, но и определили меру, формы и масштабы «искупления» либерально-демократической Россией ельцинского периода её прежних, коммунистических «грехов». И, как всегда бывало с «грехами» и «искуплениями» во все времена, и в данном случае не обошлось без человеческих жертв. Ими-то и стали ни в чём не повинные русские люди, по воле жребия оказавшиеся в то время на горе себе «не в том месте».   

С того времени, унизительного по форме и постыдного по своему духовно-нравственному содержанию, в России и ближнезарубежном Русском мире, казалось бы многое изменилось. Россия, набрав некоторый экономический жирок и в какой-то мере восстановив своё моральное достоинство, «повернулась лицом» к Русскому миру и официально объявила поддержку своих соотечественников в ближнем зарубежье «приоритетным направлением» внешней политики российского государства. Ныне регулярно проводятся представительные международные форумы соотечественников. Действует федеральная Правительственная комиссия по делам соотечественников за рубежом. Осуществляются федеральные программы по поддержке соотечественников, по содействию их добровольному переселению в Россию, по сохранению и развитию русского языка за рубежом. Создан специальный государственный фонд по поддержке соотечественников и русского язака за рубежом – «Русский мир». Наиболее острые вопросы жизнедеятельности соотечественников обсуждаются в администрации президента РФ, в Совете Федерации и Государственной Думе. К работе с зарубежными соотечественниками подключились российские регионы, в первую очередь Москва, Санкт-Петербург и Татарстан. И, тем не менее, многие соотечественники стран СНГ и Балтии продолжают испытывать чувство  обиды по отношению к России и даже в этих условиях считают себя «брошенными» и «никому не нужными». И в значительной мере они правы, так как национальные элиты стран ближнего зарубежья без  тени смущения практикуют ставшую традиционной политику ущемления законных прав русского населения и гонения на русский язык. А западноевропейские лидеры, очень чувствительные к нарушениям прав человека в самой России, совершенно игнорируют полное попрание прав русского этнического меньшинства, например, в странах Балтии и демонстративные горделивые фашистско-нацистские марши прибалтийских националистов, имеющие своей целью провоцирование России и унижение достоинства русских людей.  

Волнообразность формирования Русского мира, контрастность положения русских людей в материально благополучном и социально устойчивом «дальнем зарубежье» и в мятущемся, переполненном негативными эмоциями, материально неблагополучном «ближнем зарубежье», а также идейная несовместимость мироощущения авантюрных людей «исхода» и страдальческих жертв «изгнания» делают современный Русский мир не просто противоречивым, а духовно наэлектризованным и взрывоопасным.   Если сравнить Русский мир, например, с еврейским, китайским и индийским «мирами», то его отличие от них представляет полную противоположность. Сцементированный единой идеологией, «еврейский мир», по сути, возродил, создал и выпестовал собственное государство – государство Израиль, которое обязано «еврейскому миру» всем своим существованием. Словно еврейский Бог на небе, «еврейский мир» опекает государство Израиль на земле, создавая ему режим особого благоприятствования во всём мире. Этнически консолидированный «китайский мир», наоборот, живёт вне каких бы то ни было идеологий, сознавая себя неотъемлемой организационной частью «Поднебесной», существующей вне времени и при любых политических режимах. Жёстко организованные зарубежные структурные ячейки «китайского мира» нацелены на то, чтобы финансово и экономически подкармливать «Великий Китай». По свидетельству аналитиков, с 1991 по 2006 годы вклад рассыпанной по всему миру китайской диаспоры составил около семидесяти процентов от общего объёма прямых иностранных инвестиций в экономику Китайской Народной Республики. «Индийский мир» долгое время представлял собой некую зарубежную «касту» жёстко разграниченного индийского общества. Причём касту  самую отверженную и презренную, едва ли не ниже «неприкасаемых». Считалось, что при пересечении Индийского океана индийцы теряли свою «чистоту» и превращались в «ненужных индийцев». Однако с начала девяностых годов прошлого века отношение индийского государства к эмигрантам существенно изменилось. В 2003 году был учреждён новый государственный праздник – День зарубежных индийцев. Соответственно изменился и психологический настрой многочисленной индийской диаспоры, объединяемой чувством деятельного патриотизма. В США, например, индийская община стала одной из самых влиятельных по лоббированию государственных интересов Индии. Денежные переводы из-за рубежа в Индию с 1990 по 2000 годы возросли в шесть раз, составив более двенадцати миллиардов долларов.

В отличие от позитивного настроя еврейского, китайского и индийского «миров» к странам своего «исхода» (с преобладанием чувства долженствования перед Родиной и желания помочь ей всеми доступными средствами) в Русском мире преобладают смешанные чувства по отношению к России. Парадокс Русского мира заключается в том, что наиболее глубокие патриотические чувства к своей Родине испытывают вовсе не люди авантюрно-завистливого «исхода», а именно жертвенные «изгнанники». Так было у эмигрантов первой волны, проигравших битву за «свою» Россию, но сохранивших в душе её романтический образ, непоколебимую веру в её высокое предназначение и беспримерную верность русскому языку и русской культуре. Так происходит и сейчас с русскими «изгнанниками» в ближнем зарубежье, поневоле ставшими гражданами по духу чуждого им государства. Их ожесточённая борьба за русский язык, воспринимаемая зачастую как неспособность русских к овладению языком страны пребывания (и тем самым – как некая ментальная ущербность, ставящая их на социальную ступеньку ниже «счастливых» носителей национального языка), вовсе не сводится к чистой лингвистике. Это прежде всего выражение социального протеста людей с укоренённым чувством собственного достоинства против несправедливого мироустройства, в котором не только допускается, но и морально оправдывается узаконенное унижение огромной массы русских людей по сугубо этническому признаку. В конечном же счёте эта заведомо обречённая на поражение битва за русский язык является реальным проявлением подлинной любви русских людей к своему народу и своей несчастливой Родине в надежде на конечное воссоединение с ними. Подобно тому, как эмигранты первой волны и их благодарные потомки мощно подпитывают сегодня современную российскую православную духовность, русскую культуру и русский язык, может статься, что именно верные подвижники русского духа, русской культуры и русского языка, закалённые в ожесточённых битвах за них в странах СНГ и Балтии, в конечном счёте явятся спасителями нашего Отечества от либералистской «толерантной» духовной гнили. Конечно, если  мы сами не найдём в себе силы для противостояния и реального противодействия этой духовной «чуме» двадцать первого века. 

Что касается Русского мира в дальнем зарубежье, то здесь сегодня сосредоточен основной потенциал так называемого российского «исхода» - именно российского, а не русского, хотя и именуемого «русским». Эта формализованная «русскость» здешнего, по сути, российского диаспорального сообщества во многом связана с тем, что в Европе даже многонациональные выходцы из Советского Союза традиционно именовались и продолжают именоваться «русскими». Русский мир дальнего зарубежья не только расплывчат в своей национальной сотавляющей, но и весьма неоднороден в социально-духовном плане. Несмотря на личностно мотивированный и сугубо добровольный отъезд на постоянное место жительства за границу, представители российского «исхода» усиленно стремятся представлять себя «изгнанниками». Подобно тому, как российская либеральная интеллигенция ныне поголовно выдаёт себя за неких «внутренних диссидентов», гонимых советской властью и реально пострадавших от неё, российские эмигранты последнего двадцатилетия считают хорошим тоном причислять себя к «изгнанникам». Они тщательно ведут учёт своим личностным обидам, создают себе имидж духовных страдальцев от российского «бедлама» и вообще причисляют себя к убеждённым поборникам чистого либерализма и европейской упорядоченности, якобы недостижимых в варварских российских условиях. Примечательна в этом плане ссылка известного российского актёра Алексея Серебрякова на российское «хамство» как на основную причину его отъезда в Канаду вместе со всеми членами семьи. То есть, будь Россия «нормальной» страной, он никогда бы её не покинул. А так получается, что «хамская» Россия буквально выдавила, причём против его воли, образцового русского интеллигента Алексея Серебрякова. Как будто принципиальная и самоотверженная борьба с хамством не является основным признаком и призванием подлинного русского интеллигента! И как будто в цивилизованной Канаде подлинный русский интеллигент не столкнётся с более утончённым и надменным хамством, против которого он будет не только абсолютно бессилен, но и, как русский эмигрант, абсолютно бесправен!

Русский язык, столь важный для русских людей в плане поддержания своей этнической идентичности в странах ближнего зарубежья, в дальнем зарубежье зачастую служит средством раздора. Весьма заметным явлением Русского мира здесь служит существенное идеологическое расхождение между представителями разных «волн» русской эмиграции, провоцирующее потенциальную конфликтность в зарубежной российской диаспоре. Кроме того, так называемые «русскоязычные» организации выходцев из бывшего Советского Союза на всём протяжении их существования, как правило, сотрясали и продолжают сотрясать межнациональные конфликты, а также личностные скандалы и  мелкие дрязги, превращающие зарубежный Русский мир в бесконечную «русскую войну». Постоянно растравляемая душевная обида на русский народ и вбиваемое в сознание убеждение в неком «неоплаченном долге» перед ними российского государства делают русских эмигрантов не только в дальнем, но и в ближнем  зарубежье практически неспособными к реальному объединению между собой и адекватному восприятию современной России. Они и в личных контактах друг с другом излишне подозрительны и обидчивы и сохраняют убеждённость, что кто-то что-то «должен» для них делать и что сами они имеют полное право на социальную пассивность и личное иждивенчество. В силу этого все предпринимаемые до сих пор попытки организационно прочно объединить Русский мир дальнего зарубежья и тесно связать его с Русским миром ближнего зарубежья и с Россией терпели неизменный провал. Ибо объективистские центростремительные процессы постоянно наталкиваются в нём на упорное центробежное субъективное сопротивление, причём даже внутри уже реально созданных и более или менее активно действующих общественных организаций российских соотечественников за рубежом.

По аналогии с Индией и «индийским миром» в России ныне многое пересматривается в идейной оценке Русского мира и выстраивании практических взаимоотношений с ним. Однако очень медленно и осторожно. Во всяком случае День зарубежных русских (или россиян) в качестве государственного праздника в Российской Федерации будет учреждён ещё очень не скоро (если когда-нибудь вообще будет учреждён). Мы с большим трудом, но всё же отходим от былого восприятия в качестве «предателя» и «врага» каждого россиянина, особенно русского, выехавшего на постоянное место жительства за рубеж. Мы уже дружелюбно приветствуем и радушно встречаем наших заграничных соотечественников, посещающих Россию в качестве туристов или паломников в места проживания своих близких или далёких предков. Множатся культурные связи российских дипломатических и культурных учреждений с видными соотечественниками и их потомками, получившими общественное признание за рубежом. Что же касается материальных связей, то, в отличие от Китая и Индии, финансовые вливания российских эмигрантов в экономику России представляются не просто минимальными – их вообще нет. Наоборот, ежегодно из России идёт многомиллиардный отток капитала, свидетельствующий о полном отсутствии патриотических чувств у «внешних» и «внутренних» российских эмигрантов, воспринимающих свою Родину исключительно как источник личной наживы. Те капиталы, которые «возвращаются» в Россию, например, с Кипра, представляют собой, как правило, «инвестиции», предназначенные опять-таки для получения максимальной прибыли, оседающей в конечном счёте за рубежом. Многочисленные зарубежные организации российских соотечественников иждивенчески подпитываются из России путём вливания безвозвратных средств на поддержку русского языка и проведение культурных мероприятий. Попытки российских государственных и муниципальных органов организовать взаимовыгодный обмен продукцией и капиталами с партнёрскими бизнес-структурами российских соотечественников за рубежом, как правило, не имеют успеха. Причём (очередной русский парадокс!) в основном из-за противодействия российских бизнес-структур, рассматривающих соотечественников исключительно в качестве конкурентов.

Объективно говоря, Русский мир, причём не только в дальнем, но и в ближнем зарубежье, пока работает в основном не на Россию, а на это самое «зарубежье». Его представители демонстрируют высокий уровень ментальности и одарённости, изобретательность, необыкновенную жизнестойкость и приспособляемость к местным условиям, органичную коммуникабельность и подчёркнутую лояльность к властям и народам стран пребывания. Имея в виду русских эмигрантов в дальнем зарубежье, русский «англичанин», актёр и писатель Питер Устинов в беседе с журналистом Владимиром Большаковым отмечал, что «это люди по-настоящему, по-русски талантливые, которыми могут равно гордиться и Россия, и те страны, гражданами которых они волею судеб стали». Будучи научными работниками, преподавателями школ и вузов, инженерами, строителями, музыкантами, солистами оперы и балета, художниками, они основывали новые философские течения, создавали целые научные отрасли, добросовестно трудились практически во всех сферах хозяйства и культуры, оставляя свой след и свои имена в истории стран проживания. Недавно умерший русский «словак» Александр Чумаков с гордостью подчёркивал, что «несмотря на то, что россиян в Словакии было относительно немного, их вклад во всех сферах народного хозяйства оказался гораздо более весомым, чем у представителей некоторых других, подчас более крупных по численности диаспор, проживающих в этой стране». Русский «эстонец», художник Николай Кормашов, исследуя вклад русской эмиграции в становление первой Эстонской Республики (1920-1930 годы), отмечал, что она «сыграла выдающуюся роль в деле формирования эстонского искусства». Если как следует проанализировать роль «русских французов», «русских англичан», «русских американцев», «русских австралийцев», «русских украинцев», «русских казахстанцев» и так далее в науку, историю, культуру и экономику стран их проживания, то в конечном счёте окажется, что вклад Русского мира в страновое и мировое развитие является весьма значительным.

Исходя из этого, Марина Тэе (Эстония) предлагает рассматривать русских вне России «не в изгнании, в – послании». Это важная мысль. Россия как «матерь» всех эмигрантов, кажется, постепенно склоняется к такому принципиально новому пониманию своих «выходцев» и «изгнанников». Наталья Нарочницкая склонна даже считать, что «русская цивилизация с богатейшей культурой и традициями держит в своей орбите даже тех, кто хотел бы отделить себя от страны». Весь вопрос сегодня вроде бы состоит исключительно в том, захотят ли рассматривать себя «посланниками» России те, «кто хотел бы отделить себя от страны». Как ни странно, его решение зависит, не столько от них самих, сколько опять-таки от России. Но не в плане мыслей, желаний и практических «прожектов» российских государственных мужей, а в плоскости реального положения дел в самой России. «Возрождение» Русского мира и тесно связанное с ним установление «мира среди русских», о котором мечтают многие наши соотечественники за рубежом, имеет непременным условием возрождение самой России. Наталья Нарочницкая определяет эту взаимосвязь весьма жёстко и афористически просто: «русские в России должны вновь научиться быть русскими, а русские зарубежья – вспомнить об этом». К сожалению, в современных российских и международных условиях обе эти задачи решить неимоверно сложно – почти на грани невозможного.

Сегодняшняя Россия представляет собой применительно к Русскому миру сплошную и почти неразрешимую загадку, так как является загадкой для самой себя, для своего сущностного самоосознания. И это необычайно усложняет проблему не только в понимани России заграничным Русским миром, но и в понимания Россией этого внешнего по отношению к ней Русского мира. Во времена Советского Союза всё было предельно чётко и ясно. По одну сторону границы, простиравшейся очень далеко (включая так называемые «страны социализма»), были все свои, братья, соратники, строители светлого будущего – коммунизма. По другую сторону, естественно, располагались враги коммунизма и злейшие среди них – изменники, предавшие Родину и перешедшие на сторону врага. Такой подход сегодня кажется примитивным и весьма «нетолерантным», но у него было преимущество цельности и силы единения, рождавшего подъём патриотических чувств и придававшего необычайный жизненный тонус всему советскому народу, неведомый западноевропейскому человеку и недостижимый для гражданина современной России. Сегодня государственные границы, отделяющие нас от дружественно-недружественного Запада, с каждым днём становятся всё более призрачными. Наши соотечественники приезжают к нам, как к себе домой, особенно бывшие враги, перешедшие в разряд самых близких друзей.

В то же время Россия и Русский мир остаются сущностно разными мирами в рамках условно единой «русской цивилизации». Неожиданно вырвавшаяся у главного российского социолога Михаила Горшкова фраза о русских и российских соотечественниках, как о «давно покинувших нашу страну и не переживавших с ней вместе ни дефолтов, ни подъёма, ни страха, ни надежды, ничего», свидетельствует о том, что в глубине души у нас (а, соответственно, и у них) остаётся некий жёсткий, нерастворимый осадок, не позволяющий окончательно растопить накопившийся лёд отчуждения. К тому же в сегодняшней российской действительности наслоилось слишком много надрыва и надлома,  вынужденности и противоестественности, наносного и чужого, чтобы из этой унижающей нас мешанины делать вывод о мире и стабильности в российском Русском доме, а следовательно – и создавать основы для утверждения мира и стабильности во всём большом Русском мире. А потому дальнейшая судьба большого Русского мира (как «русской цивилизации») в  первую очередь связана с Россией – с её внутренним органичным саморазвитием, а также с укреплением её международного авторитета и восстановлением её истинного  достоинства в мировых цивилизационных процессах. «Исход» из России прекратится, на мой взгляд, только тогда, когда реально прекратится «изгнание» людей из неё – фактическое и сущностное. Именно тогда, и ни в коем случае не раньше, «исход» русских качественно переродится и поменяет свой вектор – станет не бегством из страны, а возвращением в страну как в «обетованную», родную землю русских людей – землю, дорожащую каждым человеком и дающую возможность каждому найти дело по душе.

*    *    *

Не сразу, но по зрелом размышлении я решил для иллюстрации данной темы остановить свой выбор на русской народной сказке «Счастливое дитя». В ней говорится об «именитом купце с купчихою», у которых было «всякого добра много», а детей не было. Ради ребёнка купец «много казны издержал», и в конце концов купчиха родила мальчика, который был наделён даром исполнения любых своих пожеланий. Но об этом его даре знал только «приказчик» Фёдор, который выкрал купеческого сына и стал понуждать его к исполнению всего, «что только ему на ум взбредёт». В конце концов бывший приказчик потребовал от мальчика создания «нового царства», строительства хрустального моста и женитьбы на царевне. Всё так и исполнилось. Фёдор стал царствовать да мальчиком помыкать: «держит его у себя за работника, бьёт и ругается всячески, иной раз и куска хлеба пожалеет дать». Но однажды мальчик ненароком подслушал тайну о самом себе и превратил приказчика в собаку. Возвратившись к родителям, он предложил им переехать в то царство, которое сам создал. Царевна, естественно, к своему отцу уехала, «а Фёдор до самой смерти так и остался поганым псом».

Русский мир, рождённый Родиной-матерью, вполне может быть уподоблен мальчику, выкраденному у родителей и отданному во власть чужому человеку – завистливому, чёрствому душой и жадному до земных благ. Судя по названию сказки («счастливое дитя»), существо его дара сводилось не просто к исполнению любых своих собственных желаний, а к тому, чтобы делать счастливыми других людей. Но, как это водится в обычной жизни, люди редко догадываются о том, что для них является подлинным счастьем. А потому они чаще всего желают того, «что только им на ум взбредёт». Взбредает же им на ум, как правило, алчная жажда богатства и власти, которыми они не способны разумно пользоваться. Западный мир, особенно в современных американизированных условиях, буквально помешан на культе чрезмерного богатства и абсолютистской власти. В этом своём качестве он с полным правом может быть отождествлён с купеческим приказчиком Фёдором. Сам тип «приказчика» избран сказочником, думается, вовсе не случайно. С одной стороны, приказчик является раболепным исполнителем чужих «приказов», а с другой – он сам по себе есть персона «приказывающая», распоряжающаяся всем служивым людом. В отличие от «именитого» хозяина, не только располагающего большим богатством, но и дорожащего своим честным именем, приказчик является натурой совсем иного рода. Будучи доверенным лицом купца и обладая изворотливым умом, он душой мелок и убог, беспредельно подл и вероломен. Он не просто крадёт ребёнка, но обставляет дело так, будто сама мать съела своё дитя. Разлука родителей с пропавшим родным дитём страдательна и для них, и для него, но она не бесконечна. Достаточно было простого недосмотра со стороны достигшего предела своих желаний приказчика Фёдора, и даровитый мальчик не только освобождается от рабской зависимости от него, но и воссоединяется со своими родителями, принося им долгожданное и выстраданное счастье.

К сожалению, сегодня в России и мире господствуют не редкие «именитые купцы», дорожащие своей честью и человеческим достоинством, а многочисленные подленькие и по-настоящему подлые «приказчики», которые меряют счастье исключительно «золотым тельцом» и которым нет дела до страданий честных и добрых людей. Но такое «счастье» иллюзорно. Рано или поздно даровитое «счастливое дитя» повзрослеет, и от него уже невозможно будет скрыть «тайну» реальных его возможностей и подлинного счастья. И это страдающее ныне «дитя» вернётся в конце концов к своим честным родителям, а вместе они возвратят миру понимание и жажду настоящего счастья.