Игумен Кирилл (Сахаров).

НА АМЕРИКАНСКОМ КОНТИНЕНТЕ

Часть 1

(Окончание)

Сан-Франциско.  Собор в честь иконы Богородицы «Всех скорбящих Радость» является одной из доминант города.  Его внешний облик и внутреннее убранство были мне уже знакомы по фотографиям. В алтаре собора находится крест 17 века, а в самом храме пояс св. Иоанна Кронштадтского.  На всенощной в субботу в соборе было человек двадцать (конечно, август – это время затишья). На клиросе пело трое мужчин. Службу совершали один престарелый священник и молодой протодиакон.

Почти все женщины были либо без платков, либо в шляпках. В левом углу солеи шла исповедь. Всматриваюсь, знакомое лицо – протоиерей Петр Перекрестов, ключарь собора, в прошлом издатель журнала «Русский пастырь». Дожидаюсь окончания исповеди, подхожу. О. Петр: «А, отец Кирилл, легитимный старообрядец. Ну как, Вас Патриарх Кирилл еще не запретил в служении?» Я: «А почему он должен запрещать? У нас хорошие отношения. Он с пониманием относится». Он: «А я с владыкой Лавром был у Вас в храме». – «Я помню. Вы тогда молчали, не проронили ни одного слова».

 Он: «Я и сейчас стараюсь больше молчать». Прошу его подвести меня к владыке в алтаре. Обещает, как только освободится с исповедью. Вдруг из диаконской двери, ведущей к клиросу, выглядывает владыка. Благословляет певчих. Спрашивает: «А Вы, батюшка, откуда будете?» Я: «Игумен Кирилл (Сахаров) из Москвы». «Очень приятно» - реагирует  владыка…и закрывает перед моим носом дверь. Тем временем приближается время полиелея. Я жду приглашения на него. Уже прочитали кафизму (по нескольку стихов на каждой Славе на английском языке).  К моему удивлению значительная часть полиелея совершалась в алтаре все теми же священником и протодиаконом. Евангелие после его прочтения выносил священник, а протодиакон нес перед ним подсвечник.

Раздасованный, постояв некоторое время на клиросе, перехожу в дальний угол собора, ближе к мощам свт. Иоанна. Ближе к концу службы подходит ко мне диакон Андрей и передает, что владыка спрашивает: «Вы, наверное, завтра хотите служить? Тогда нужно пройти в алтарь и показать документы». Я: «Отче, не могли бы Вы сами показать владыке мои документы? А завтра я хотел бы послужить с владыкой  Феодосием» (викарный епископ, титул – Сиэтлийский). Через некоторое время о. Андрей возвращает мне священническое удостоверение и справку об отпуске: «Все в порядке. Можете служить». У о. Андрея я и остановился. Вместе со своей супругой Наталией (кореянкой по национальности) они оказали мне большое гостеприимство. Сам о. Андрей в Америке лет 15. Родом он с Урала.  По словам отца диакона, перед объединением с  Московским Патриархатом Русская Зарубежная Церковь уже теряла свою русскость, прихожан было мало.  В конференц-зале приходского дома собора в Сан-Франциско проходил Всезарубежный Собор, посвященный вопросу объединения. Все епископы были за, некоторые священники против, например пожилой священник собора протоиерей Сергий. Те, кто, выйдя из МП, приехал из России были обескуражены. Некоторые не признали объединения и ушли. Есть мнение, что объединение произошло слишком быстро (Быстро? -1991-2007. Такая "быстрота" -16 лет вопреки намерениям отцов-основателей РПЦЗ, в частности Митрополита Антония, привела к потере монастыря Св. Германа Аляскинского в Платине и женского монастыря прп. Паисия Величковского, изначально бывшими в РПЦЗ – прим. Олеся Россича), что надо было сначала просто возобновить совместные служения. Были надежды на то, что зарубежные приходы МП перейдут к зарубежникам. (И только? У митрополита Виталия были более амбициозные надежды - РПЦЗ поглотить МП, как потерявшую благодать, и самому возглавить РПЦ – прим. Олеся Россича).

В воскресенье сослужил литургию епископу Сиэтлийскому Феодосию – викарию архиепископа Сан-Францисского Кирилла в Доме святителя Иоанна Шанхайского. Этот Дом был основан в Шанхае в 1935 году епископом Иоанном (Максимовичем). В Сан-Франциско Дом был переведен в 1951 году. Перед входом надпись, гласящая о том, что Дом является «памятником святых дел глубокочтимого архиепископа Иоанна (Максимовича) в Бозе почившего 19 июня 1966 года». При входе радостно встречает женщина-китаянка. Она приглашает войти и, подведя к дверям одной комнаты, громко говорит: «Владыка, к Вам пришли». Вхожу внутрь, ожидая встретить епископа Феодосия, а сталкиваюсь лицом к лицу  с большим портретом в рост владыки Иоанна.

Ласковый взгляд, как бы говорящий: «Ну, проходи-проходи, голубчик». Знаменитое кресло, в котором Владыка отдыхал, уголок с иконами, два посоха. На полке в два ряда Библии разных изданий, на аналое требное Евангелие и крест для исповеди. Знакомое ощущение тишины и умиротворения, как это было в келье епископа Афанасия (Сахарова). Владыка Феодосий, простой и приветливый, пригласил на входные молитвы. Служили втроем: владыка, я и диакон – крупный высокий русский американец Николай. Обычная литургия – я уже давно не совершал литургию не по старому обряду, тем более давно не сослужил архиерею. Все прошло ровно. В храме было довольно много людей, в алтаре  шесть иподиаконов. Везде двуглавые орлы: на кадилах, рипидах и т.д. Две иконы сербских святых с частичками мощей прп. Иустина Поповича и свт. Николая Велимировича.

Апостол и Евангелие читались сначала по-церковнославянски, а потом и на английском языке. Было много причастников, среди них два негритенка - «черных котенка». Литургия запомнилась длинным поминовением на Великом входе, в частности, «гонимых» и имен усопших. Еще владыка сказал, что в Зарубежной Церкви не произносятся слова: «И помяни Господи Преосвященнейшаго епископа…»  По окончании литургии помянули усопших только пением «вечной памяти» и «души их во благих водворятся». В Сан-Франциско задержались еще на один день, т.к. в понедельник в день празднования иконы Богородицы "Всех скорбящих Радость” был престольный праздник в старом соборе.

Это бывшая епископальная церковь в готическом стиле с витражами, выкупленная у протестантов еще владыкой Иоанном. Довольно просторный храм, в центре которого на аналое архиерейская мантия святителя Иоанна. Настоятель храма, американец иеромонах Иаков, совершал службу в основном на английском языке. Некоторые ектеньи и возгласы были на церковнославянском, а также на греческом и румынском. Возглас «Слава Святей» и «Приидите поклонимся» произносились перед Царскими вратами (так и по старому обряду). Читались две кафизмы. Евангелие было на двух языках. О. Иаков почему-то не предложил мне сослужить. Пел молодежный хор, певцы были разных национальностей.

Про себя я отметил: «Богатая служба, уставная». Совершалась она в течение трех с четвертью часов. Великое славословие пелось греческим распевом. Утром за час до литургии мне поступило сообщение, что владыка благословил произнести мне проповедь. Скромно вошедший в храм архиепископ Кирилл пару минут ждал задерживающихся встречающих. Первый стих прокимна перед Апостолом был на церковнославянском языке, затем два стиха на английском. На одном из прошений сугубой ектеньи поминались «правители страны сей и благочестивые люди ея». Когда хор  пел «Верую» почему-то никто из священнослужителей в алтаре не читал Символ веры во время  колебательных движений возду́хом. Молитву «Верую, Господи, и исповедую» перед причащением священнослужителей почему-то читал диакон. Большинство молящихся, которых мне довелось исповедовать, говорили по-английски. По окончании литургии вместо полного молебна с водоосвящением и крестного хода, как это положено в престольный праздник, ограничились только пением тропаря, кондака и величания перед иконой «Всех скорбящих Радость».

Многолетие возгласили по-английски. В его тексте упоминались братство и сестричество храма. Попробую пересказать проповедь, которую я произнес (на английский она переводилась одним из иподиаконов): «И старый и новый собор посвящены Богородице в честь Ее иконы «Всех скорбящих Радость». Я задумался: случайно ли? Как это подходит к состоянию большой массы русских людей, оказавшихся вне своего Отечества! Это великая скорбь. Вот я неделю нахожусь в Америке. Здесь много интересного, много прекрасного. Но ты находишься в пустынях Аризоны, а вспоминаешь озера Воронежской области, ты в горах Калифорнии, а вспоминаешь тверские леса и т.д.

Я пытаюсь представить: а что чувствовали десятки, сотни тысяч русских людей, оказавшихся вне Родины, за океаном? Великую скорбь. Это скорбь неимоверно увеличивалась, когда они получали известия о массовых репрессиях, о гибели близких, о разрушении святынь. Они старались не падать духом, бодрились. Врангель поддерживал дисциплину в оставшихся воинских частях, Ильин поддерживал дух своими пророческими книгами о будущем возрождении России, архимандрит Константин (Зайцев) писал об идеале Святой Руси, митрополит Антоний (Храповицкий) и архиепископ Аверкий (Таушев) охраняли чистоту Православия.

Владыка Лавр укреплял своим примером: он первым приходил в храм и участвовал в несении послушаний наряду с другими, мыл, например, посуду.  А издание духовной литературы: разве не было это радостью, когда в пустыне советской действительности люди получали духовную пищу? Создавались кадетские корпуса и женские гимназии, но главное – это храмы. Вначале маленькие и скромные, затем, как этот просторный храм, бывший протестантский, в который вдохнула жизнь православная община. Затем потрясающий новый собор, украсивший бы любой губернский город в России. Это уже радость, это утешение. Разве не радость - встреча лицом к лицу с великим угодником Божиим, прекрасным плодом духовной жизни русских людей в диаспоре   - свт. Иоанном и в его келии, и у его честных мощей. Вот так в нашей жизни переплетаются и скорби и радости. Господь говорит, что в мире будет много скорбей, но они превратятся в радость. Он сказал: «В мире скорбни будете, но мужайтесь, Я победил мир». Возникает вопрос: а как нам относится к скорбям, болезням и искушениям – этому неизбежному спутнику в нашей земной жизни.

Свт. Иоанн Златоуст говорит, что Богу ничто так не угодно, как быть Ему благодарными не только когда успех сопутствует нам, но и в неудачах. Не только когда мы в здравии, но и в болезнях. Это особенно привлекает Его благодать. За ночью следует рассвет, за зимним затишьем грядет пробуждение,  делание Великого поста сменяется ликующей пасхальной радостью. И всегда рядом Богородица – и в скорбях и в радостях, всегда готова к утешению и укреплению нас. Не будем унывать, тем более отчаиваться, имея такую Великую Утешительницу. И вот, когда тебе будет казаться, что впереди тупик, что в твоей жизни,  как на небе поздней осенью, сплошная мгла, когда у тебя на сердце безысходность - вспомни о Ней, обратись к Ней в простоте и смирении сердца, возопий к Ней из глубины твоего существа и Она услышит, придет на помощь, пошлет тебе радость и утешение.

И тогда казавшаяся тоскливой и беспросветной твоя жизнь сменится тихой радостью и успокоением. Не забудь поблагодарить Ее и помни, что самая большая радость на земле – это тусклый отблеск той радости и блаженства, которые ожидают праведных людей в будущей жизни.  Об этом так сказано в Священном Писании: «Не видел того глаз, и не слышало того ухо, и не приходило то на сердце, что Бог уготовал любящим Его. Аминь». Наброски к этой проповеди я сделал за час до литургии. На часах  посматривал свои листочки с записями тезисов. При этом мне не хотелось, чтобы это заметил владыка Кирилл, чтобы не подумал, что я читаю – вот такое было тщеславное чувство.

На трапезе, в отличие от того, как это бывает у нас, не читали никаких поучений, и не было никаких выступлений. Как практически всегда в Америке, обед был без первого блюда. Когда сначала дали худосочный салатик, я несколько приуныл. Потом, однако, была рыба, были вкусные черешни. Подарил архиепископу лестовку, чему он был очень рад. Оказалось, что мы с ним тезки не только по имени, данном при пострижении в мантию, но и при пострижении в рясофор (оба Борисы). Говорю архиепископу: «Владыка, если у нас совпадают еще и имена по крещению, то я упаду со стула». Но нет, имена оказались разными. Владыка: «Служил я на приходе игуменом и никогда не думал, что буду епископом. И вот однажды архиепископ Антоний меня вызвал и сказал, что на Синоде меня избрали кандидатом во епископы. Спрашиваю его, могу ли я отказаться? Он в ответ: «Можете, изложите ваши аргументы». Я написал и передал ему, а он не читая, порвал мой листок и сказал: «Когда Вы принимали монашеский постриг, Вы дали обет послушания. Как Вы можете отказываться от послушания, на которое Вас избрали?»

Слушая это, я подумал: «Надо же, а я иногда «брыкался», когда какие-то перемены надвигались в моей жизни». Заметил, что владыка более уверенно говорил на английском, а не на русском языке. Водитель владыки диакон Эдуард бывал в нашем храме и несколько раз в крупнейшем единоверческом приходе в Михайловой Слободе. После трапезы в храме подошла ко мне одна старушка и рассказала о своем тесте – священнике. Запомнилось, что он умер в то время, когда хор на первой седмице Великого поста начал петь ирмос перед Великим каноном св. Андрея Критского «Помощник и Покровитель». Общался еще с супружеской четой Богданом и Зоей. Типичные представители старой эмиграции, какими я их представлял и видел на фотографиях. Богдан родом с Волыни, а Зоя с Киева. Богдан еще возил на машине владыку Иоанна. У Зои брат не принял объединения, уехал в Австралию. С возмущением он показывал сестре фотографии представителей Московской Патриархии, участвующих в совместных молениях с инославными. Зоя считает, что со стороны Патриархии были сделаны определенные подвижки, позволившие объединиться. «А куда тогда ходить, если перестать посещать церкви после этого объединения?»

И еще она рассказывала, что перед объединением она усердно молилась владыке Иоанну: «Подскажи, дай знак, как быть?» Владыка молчал, от объединения не удерживал. Положительно отнестись к объединению Зою также подвигло жизнеописание архимандрита Серафима (Тяпочкина), который называл зарубежников раскольниками. Было необычно видеть в храмах Сан-Франциско эфиопов, иногда приходивших в национальных одеждах. Их причащают без формального перехода в Православие, без чина присоединения. На мое недоумение владыка сказал: «Да они признают две природы во Христе. Это уже не те еретики, что были раньше». Обратил внимание еще на то, что во время службы совершенно не было колокольного звона.